Отравительница (Трилогия о Екатерине Медичи - 2)
Шрифт:
– Добрый день, принц, - сказал герцог Немурский.
– Добрый день, - ответил принц; он коснулся ушей, чтобы убедиться в том, что серьги на месте.
– Какую веру ты исповедуешь, мой принц? Ты - папист или гугенот?
Хитрые глаза Медичи внимательно посмотрели на герцога. Принц Генрих был умным мальчиком, он знал, что волнения в этой стране возникли из-за религиозных противоречий. Стоило герцогу затронуть эту тему, как Генрих насторожился.
– Я исповедую ту же веру, что и моя мама, - произнес он сухим
– Это хорошо, - сказал герцог.– Значит, ты - послушный сын.
Теперь пришел черед заговорить юному Генриху де Гизу. Подбежав к принцу, он сказал:
– Мой отец берет меня в замок Лоррен. Я приглашаю тебя поехать с нами.
Принц Генрих перевел свои итальянские глаза с герцога на юношу.
– Мама не захочет, чтобы я покинул моего брата, короля.
– В Лоррене будет весело, - не сдался Генрих де Гиз.– Там ты будешь главным лицом. А здесь ты всего лишь брат короля. У моей мамы великолепные драгоценности. Я уверен, тебе очень понравятся ее сапфиры.
– Какие сапфиры?– с интересом спросил принц Генрих.
– Самые разные. А еще у нее есть красивые итальянские наряды. Мы откроем ее шкафы и облачимся в них. Ты должен поехать с нами.
Глаза принца Генриха засверкали, потому что больше всего на свете он любил переодеваться. Он захотел услышать больше о туалетах и нарядах герцогини де Гиз.
– Поехали с нами, ты все сам увидишь, - лукаво произнес Генрих де Гиз.
– Хорошо, - сказал принц.– Только ненадолго.
Франциск де Гиз ласково, одобрительно сжал плечо сына; мальчики отбежали в сторону.
Когда взрослые уже не могли их услышать, принц недоверчиво спросил Генриха де Гиза:
– Почему мы едем без разрешения моей мамы?
– О... но это короткий визит, он быстро завершится. Нет необходимости беспокоить ее.
– Пожалуй, я не поеду, не получив разрешения у мамы.
Генрих де Гиз забеспокоился; решив сделать приключение более захватывающим, он прошептал:
– Это будет потрясающей забавой. Мы выберемся из дворца через окно; на дворе нас будет ждать карета, которая повезет нас в Лоррен.
Принц задумался; он не любил грубые мальчишеские игры так сильно, как его приятель. Генрих де Гиз был еще мальчиком; ему не пришло в голову, что такой способ бегства испугает принца. Генрих Валуа понюхал свой надушенный платок, изучающе поглядел на кольца, украшавшие его пальцы. На губах мальчика появилась хитрая улыбка, и он, улучив удобный момент, побежал к матери.
Она нежно обняла его; с ним, в отличие от других своих детей, она забывала об этикете.
– Мама, - в его глазах появилось лукавство, - я должен покинуть мои покои через окно, чтобы сесть в карету и поехать в Лоррен; там я смогу посмотреть туалеты, и драгоценности герцогини де Гиз.
– О чем ты говоришь, мой дорогой?
– Такой план они придумали.
– Кто, мой дорогой?
– Это сказал мне Генрих. Его отец находился рядом и господин де Немур - тоже. Они спросили меня, папист я или гугенот, и я ответил, что исповедую ту же веру, что и ты. Они пригласили меня к себе в Лоррен; мы должны вылезти через окно и сесть в карету. По-моему, такое поведение является неприличным для принца.
Катрин крепко обняла сына.
– О, мой дорогой. Мой мудрый и умный мальчик. Как правильно ты поступил, сразу же придя к маме!
С этого дня она не выпускала сына из своего поля зрения. Они напугали ее. Они хотели похитить Генриха. Опасные люди! Она сама поставила себя в рискованное положение, открыто заключив союз с Бурбонами.
Когда через несколько дней Катрин столкнулась лицом к лицу с Франциском де Гизом, она вновь осознала силу этого человека. Он сердился на нее, потому что его план похищения принца провалился; он перестал доверять Катрин, увидел в ней другую женщину, непохожую на то кроткое создание, которым он считал ее раньше.
Глаз Франциска над шрамом заметно увлажнился: его безжалостный, решительный рот окаменел.
– Мадам, - резким тоном произнес он, - я и мои друзья позволили вам стать регентом Франции, чтобы вы могли защищать веру. Если ваши намерения изменились, другие люди - принцы королевской крови, мудрые государственные мужи, - готовы взять на себя ответственность, лежащую на вас.
С чуждой ей прямотой Катрин спросила:
– Вы, господин де Гиз останетесь верны мне, если я вместе с моим сыном изменю веру?
– Нет, мадам, - искренне ответил герцог.– Не останусь.
– Тогда вы недостаточно преданы короне.
– Пока вы с королем храните верность религии ваших и моих предков, я готов отдать жизнь за ваше дело.
Она ни на мгновение не усомнилась в правдивости его слов. Она увидела фанатичный блеск в глазах герцога; за последние годы она познакомилась с фанатизмом. Значит, могущественный герцог, поборник строгой дисциплины, великий солдат, был так же фанатично религиозен, как и те люди, которых пытали и сжигали на костре.
Это было поразительное, но приятное открытие. Она размышляла о фанатиках, беззаветно служивших делу. Они были слабее Катрин, руководствовавшейся лишь соображениями практической выгоды, имевшей одну религию - стремление к власти. Она могла с легкостью менять курс, используя ветры судьбы; другие люди должны двигаться вперед независимо от того, какой ветер дует - попутный или встречный.
Она поняла, как ей следует вести себя с этим человеком. Она внушала ему страх. Он был лидером мощной католической партии, имел силу и власть, которых не хватало Бурбонам. Она поступила глупо, продемонстрировав слишком большое расположение к Антуану Наваррскому, Луи Бурбону - принцу Конде, Колиньи и его братьям.