Отравительница (Трилогия о Екатерине Медичи - 2)
Шрифт:
– Но у него не хватило сил сказать "нет" мадемуазель де Лимей, - от души рассмеялась Катрин.
– Он слабак по женской части, но все же опасный враг, - вставил герцог.– Конде следует остерегаться. Его освобождение после смерти короля Франциска было величайшей ошибкой.
Герцог посмотрел на Катрин с былой заносчивостью во взгляде.
– Лучшее место для головы Конде - на плахе, а не на его плечах.
– Я не люблю несправедливость. Конде защитил свою честь, и было решено освободить его.
– Только не нами, - напомнил ей кардинал.
Она молча
– Возможно, вы правы в отношении Конде, господин кардинал, миролюбиво сказала она.– Но народ любит принцев Бурбонов. Думаю, казнь привела бы к волнениям.
– Мадам, - сказал герцог, - рано или поздно религиозную проблему придется решать. Ваше отношение к гугенотам сделало их наглыми и самоуверенными.
– Полагаю, мой герцог, я доказала вам мою преданность католицизму.
Де Гизы промолчали с презрительными лицами, и Катрин, глядя на братьев, не смогла справиться с охватившим ее страхом. Бурбоны не внушали ей подобного чувства. Герцог обладал внутренней силой, кардинал беспредельным коварством; только смерть могла остановить эту пару. Убить их можно было лишь ударом в спину.
– Я попросила вас прийти ко мне, господа, - сказала Катрин, - чтобы предоставить вам новые доказательства моих дружеских чувств и преданности нашей общей вере. Я предлагаю обратить Антуана и Конде в католичество.
– Вам не удастся это сделать. Они - ярые еретики. Жены не позволят им стать католиками.
– Жены не позволили бы им забавляться с любовницами, если бы имели над ними полную власть, господа! Но этой парочке удалось вырваться из-под опеки их добродетельных супруг.
– Но вера, мадам!
– Луиза де ла Лимодьер - очень красивая девушка, мой герцог. Она уже вынашивает ребенка, которого зачала от нашего маленького короля Наварры. Жанна не слишком обрадуется, когда услышит об этом. Она выскажет Антуану все, что о нем думает, и этому франту, привыкшему к лести и обожанию такой красавицы, как Луиза де ла Лимодьер, не понравится брань его менее привлекательной и язвительной супруги. Я допускаю, что Антуан может переменить веру. Он не способен долго придерживаться одних убеждений.
– Вера, мадам, - это святое, - сказал кардинал.– Мужчина может менять женщин, но не религию.
Катрин не стала спорить; для осуществления ее планов было важно, чтобы Антуан остался гугенотом. Но она сделала вид, будто верит в возможность его обращения в католицизм.
– Он слаб, господа. Он - тростник на ветру. Источник опасности - Жанна Наваррская; она управляет супругом, является в их семье лидером. Мы не можем ничего с ней поделать - разве что объявить ее еретичкой и передать в руки инквизиции или аннулировать ее брак и женить короля Наварры на более подходящей даме.
Теперь де Гизы, похоже, заинтересовались. Кардинал погладил длинными белыми пальцами свою яркую мантию; глаз герцога над шрамом заслезился.
– Кого вы прочите, мадам, на роль второй жены короля Наварры?
– Вашу племянницу, господа. Марию, королеву Шотландии. Что вы
– Он великолепен, - заявил кардинал.
– Я согласен, - сказал герцог.
Они улыбнулись королеве-матери, снова удостоверившись в том, что она их друг. Катрин хотелось рассмеяться. Обмануть их было так же легко, как мадемуазель де ла Лимодьер. Неужели они действительно решили, что она вернет во Францию маленькую шпионку? Очевидно, да!
Святая Дева!– подумала Катрин. Могу ли я проиграть, если эти великие мужи так глупы!
Испанский посол, господин де Шантонне, был человеком, искушенным в интригах. Он с детства готовился к дипломатической карьере; он унаследовал коварство и смелость от своего отца, канцлера Николы де Гранвелля; Филипп Испанский поступил мудро, поручив этому человеку представлять его интересы во Франции.
Де Шантонне был осведомлен о ловушках, подстроенных Бурбонам, поскольку дамы, заманившие их туда, являлись членами Летучего Эскадрона; послу, знавшему о его тайном предназначении, не составляло труда догадаться, кто направлял эти козни. Королева-мать! Но он не знал, что руководило ею - страх или желание оказать услугу де Гизам.
Де Гизы были союзниками Испании; королева-мать, отличавшаяся непостоянством поведения с того момента, как маленький Карл поднялся на трон, стала героиней многих тревожных писем, посланных Шантонне королю Испании. Филипп Испанский не доверял королеве-матери, поскольку всегда принимал во внимание точные суждения посла. Шантонне считал, что сближение Катрин с де Гизами объясняется ее желанием заручиться их дружбой и воспользоваться ею в целях укрепления личной власти.
Шантонне действовал исключительно в интересах своего господина; он был шпионом и интриганом в не меньшей степени, чем послом. Он, как и королева-мать, имел своих соглядатаев и знал, что Луиза получила указание соблазнить короля Наварры и добиться его обращения в католицизм. Это устраивало Испанию, но Филипп хотел от Антуана не только перемены веры.
Поэтому де Шантонне сблизился с Антуаном; он льстил принцу, восхищался им, стал его другом. С Антуаном было легко подружиться. Для этого требовалось не скупиться на комплименты, что испанский посол делал с легкостью.
Де Шантонне беседовал и пил с Антуаном.
– О, - сказал испанец, - какое блестящее и славное будущее ожидает Ваше Величество, если вы правильно разыграете ваши карты. Я не сомневаюсь, что вам это удастся, поскольку, готов спорить, под этими красивыми локонами прячется светлая голова. Вам известно, мой король, что некоторые люди склонны отказывать красивому человеку в уме?
– О каком блестящем и славном будущем вы говорите, месье?
– Мой король, мы могли бы пойти куда-нибудь, где нас не смогут подслушать? В этом дворце слишком много глаз и ушей, я предпочел бы выйти на воздух.
В саду посол раскрыл планы, которые строил испанский король для Антуана.
– Часть Наварры, как хорошо известно Вашему Величеству, находится в руках моего господина; она завоевана в сражении.
Антуан погрустнел. Это было его больным местом. Но испанец продолжил: