Отравительница (Трилогия о Екатерине Медичи - 2)
Шрифт:
Она хотела, чтобы смерть поскорее избавила ее от телесных страданий. Но она думала о детях: о сыне Генрихе, нуждавшемся в руководстве, о дорогой Катрин, которая была так мала. Что станется с ними?
Катрин должна вернуться в Беарн. Жанна настаивала на этом.
– Пожалуйста, пожалуйста, - кричала она в те мгновения, когда сознание полностью возвращалось к ней, - отправьте мою маленькую дочь домой... подальше от этого развратного двора.
Она заговорила о скором браке сына; Катрин, стоявшая у ее кровати, сказала:
– Отдохните,
Катрин коснулась губами влажного лба своего врага. Она всегда ненавидела эту женщину. Теперь Жанна умирала. Королева Наваррская всегда боролась против Катрин; теперь несчастная обессилевшая женщина умирала, теряя все свои земные владения и желания.
Королева-мать торжествовала.
Принцесса Марго смотрела на печальную картину; комната мало походила на покои, где умирала королева. Здесь не было лампад, священников, не совершались католические обряды, соответствующие случаю.
Девушка поглядела на лица присутствующих; она перевела взгляд с умирающей королевы на женщину с полным бледным лицом и большими ничего не выражающими глазами; тонкая белая рука Катрин периодически вытирала слезы.
Марго вздрогнула. Смерть ужасна, но девушка боялась ее меньше, чем женщины в черном, державшейся с таким спокойствием и величественной скорбью.
– Королевы Наварры умерла!– шептали на улицах.
– Говорят, она заходила к Рене... перчаточнику королевы-матери. Люди, посещавшие ранее Рене... теряли здоровье, их зубы становились хрупкими, как стекло, быстро крошились... их кожа дряхлела... а затем они умирали.
– Королеву Наварры отравили!
Большинство парижан исповедовали католицизм и поэтому должны были видеть в королеве Наваррской врага; однако людям не хотелось думать, что ее заманили в их город, чтобы умертвить.
– Это дело рук той женщины!– бормотали на рынке, улицах, набережных.– Итальянка взялась за старое. Ведь королева Наваррская была у ее личного перчаточника.
Парижане обратили свои полные ужаса глаза в сторону окон Лувра; они шептались; презрительно плевали; особенно часто они произносили имя "Итальянка" - Катрин де Медичи. "Итальянка! Итальянка!" - шептали они. Итальянцы прославились как искусные отравители; слово "итальянец" стало синонимом слова "отравитель".
Де Гизы поспешили ко двору.
Королева Наварры умерла. Одним врагом стало меньше. Возможно, королева-мать, проявляя расположение к гугенотам, вела свою очередную коварную игру.
Марго наблюдала за тем, как Гизы въехали во двор; возглавлявший кавалькаду Генрих за время своего отсутствия похорошел еще сильнее.
Она устала сопротивляться. Скоро ее отдадут этому наваррскому дикарю. Она представила, как он ласкает ее своими грубыми руками, и тоска по Генриху де Гизу стала невыносимой.
Она встретила его как бы случайно в одном
Он остановился и посмотрел на девушку. Она попыталась отвернуться, но он быстро шагнул вперед и схватил ее; Марго внезапно вспомнила жар их поцелуев.
– Марго, - прошептал он нежным голосом, дрогнувшим от волнения.
– Генрих... меня выдают замуж... за Наваррца.
– Знаю, моя любимая, моя дорогая.
– Я не соглашусь, - всхлипнула она.– Я ненавижу его.
Он попытался утешить Марго.
– Моя дорогая, я так скучал по тебе! Желал тебя! Зачем мы мучаем друг друга?
Она покачала головой.
– Глупая гордость...– продолжил он.– Мы боремся с нашими чувствами. Марго, давай брать от жизни то, что можно. Что осталось нам.
Их обоих охватили воспоминания. Он принялся ласкать ее тело, полное желания.
– У меня никогда не было такой девушки, как ты, Марго.
– А у меня есть только ты.
– Ты помнишь ту маленькую комнату, где мы были вдвоем? Мы отправимся туда... сегодня ночью. Будем встречаться там ежедневно.
– До свадьбы еще несколько месяцев, - сказала Марго.– Кто знает, возможно, она не состоится вообще. Вдруг вспыхнет восстание, ты станешь королем и женишься на мне... как мы планировали. Ты будешь всемогущим монархом, и ничто не сможет помешать нам.
Он закрыл ей рот своими губами. У луврских стен имелись уши.
– Сегодня ночью?– повторил Генрих.
– В полночь.
– Я буду ждать... с нетерпением.
– Я тоже.
– А теперь иди, моя дорогая. Нас не должны видеть. Мы будем умнее, чем прежде.
Еще один долгий поцелуй, одно страстное объятие, и Гиз отправился в свои покои. Счастливейшая женщина Франции, которая совсем недавно была так грустна, радостно зашагала к себе.
В Лувре возникло напряжение. Катрин внезапно поняла, какой властью над ее сыном Карлом обладал Колиньи. Она забыла о том, что он, столь податливый в ее руках, легко поддастся влиянию других людей.
Карл, окруженный придворными, обратился к матери. Его глаза сверкали, рот подергивался.
– Смерть королевы Наваррской обросла недобрыми слухами. Говорят, что она стала жертвой преступления. Я приказываю произвести вскрытие и установить причину смерти.
Катрин почувствовала, что она холодеет. Глаза сына были злыми. Внезапно испугавшись, она поняла, что он, как и шепчущиеся женщины на улице, считает ее убийцей Жанны Наваррской. Это само по себе не было неожиданным; однако невероятно то, что он, разделяя эти подозрения, потребовал произвести вскрытие. Неужели он хотел обвинить мать, единственного человека, который, как она считала, умел управлять им? Катрин перехитрили, и сделал это великий, добрый Гаспар де Колиньи. Он тихо подкрался со своей религией и праведностью и завладел слабой душой короля. Колиньи хотел вскрытия, и король уступил ему вопреки воле матери.