Отравленная Роза
Шрифт:
— Нет, шеф, не согласен… — затравленно просипел Грюн.
— Почему?! — взвился Гришка. — Я слово тебе даю, слово Люпуса: если одолеешь меня, я тебя круто приподниму! Станешь не простым бригадиром, а старшаком четырех объединенных бригад! Под твоим началом будет двадцать четыре «пацана»! Ты будешь третьим человеком в «семье» после Зигфрида и меня! Будешь контролировать огромный район! И доходы у тебя будут соответствующие! Ну, теперь согласен биться?!
Даша понимала: все, что сейчас сказал Люпус, он сказал для нее. Чтобы происходящее не выглядело в ее глазах идиотской инсценировкой. Иначе,
— Так согласен?! — крикнул Люпус сопящему Грюну.
— Нет…
— Почему?! — окончательно разъярился Гришка. — Или ты слову моему не веришь, вошь лобковая?!
— Верю, шеф… Но…
Грюн действительно верил слову Люпуса. Бригадир, да и вся братва знали: если Гришка дает слово, то держит, чего бы ему это ни стоило. Даже если дает слово без свидетелей, как сейчас. Ибо не может же считаться свидетелем баба, в самом-то деле… Но знал Грюн и другое: если он не начнет сопротивляться, то Люпус просто разобьет ему морду, и все. А если Грюн вступит в драку с озверевшим Люпусом, то тот его искалечит. Так как поединок есть поединок. Братве не к чему будет придраться. Примерно так Грюн и объяснил Гришке свой отказ от схватки.
— Ссышь, значит?! — Люпуса аж трясло от бешенства. — Ты ж каратист, мастер, черный пояс! А я обычный блатняк! И дерусь, как в зоне научился! Чего ж ты струсил-то, спортсмен?!
— Ты сильнее меня, шеф… Ведь мы спарринговались, забыл?..
— У-у-у! — безумно взвыл Гришка, закатив глаза. — Ах ты, немчура рассудительный! Все просчитал, фашистская морда!
Не сдерживаясь более, Люпус врезал Грюну правой в лицо. Парня откинуло назад, но Гришка удержал его левой за грудки. Ударил еще раз. И еще раз. И еще…
— Гриша, хватит! — подала наконец голос Даша. — Не заводись, Гриша! Довольно с него…
Люпус послушался. Грюн взглянул на девушку с невольной благодарностью. Физиономия у парня была разбита основательно: обе брови рассечены, нос и губы расквашены, под глазами набухали фонари. Но переносицу Люпус Грюну не сломал и зубов не выбил. «Спасибо телке, — подумал Грюн. — Не останови она шефа, он бы мою харю в хлам…»
— Пошел вон отсюда! — театрально произнес Гришка.
Он взашей вытолкал Грюна из квартиры, едва удержавшись, чтобы не дать ему пинка под зад. Но удержался-таки. Ибо пинок под зад, так называемая «параша», для блатного — оскорбление. А Люпус, несмотря ни на что, оставался идейным блатным.
И опускать своего бойца морально Гришка все же не собирался…
— Ну и что ты этим доказал? — холодно спросила Даша Люпуса, когда на лестнице стихли шаги Грюна.
Гришка рухнул на колени.
— Дашенька, прости меня! — взмолился он. — Дашенька, милая, солнышко мое, орхидея моя, прости ублюдка, пса поганого! Я одним воздухом с тобой дышать недостоин! Но я люблю тебя, Дашенька, больше всего на свете, больше жизни своей вонючей люблю тебя! Да, я урод, чмошник, тля, но нет у меня в мире ничего дороже, чем ты! Будь милосердна, девочка, прости меня!
Он
— Простить? А куда я денусь?! — горько усмехнулась Даша. — Ведь ты прикончишь меня, коли не прощу!
— Дашенька, что ты говоришь, опомнись! — забормотал Люпус в смущении. — Да я волоска не трону на твоей прекрасной головке! Я не способен!..
На самом деле Гришка знал: если Даша всерьез его бросит, он убьет ее. А потом и себя. Поскольку жизнь просто потеряет для него смысл…
— Ага, то-то ты вчера меня и пальцем не тронул! — зло парировала Даша. — И разве первый раз ты меня прилюдно даже пальцем не трогаешь?! — добавила она язвительно.
— Дашенька, это все братва! — простонал Люпус. — Это они настраивают меня против тебя! Но и ты пойми: я просто обязан поддерживать свой престиж пахана! Иначе сожрут! А после и тобой полакомятся, на хор поставят! Я ведь вижу, они все по тебе сохнут, включая Зигфрида! Если мой авторитет рухнет, ты совсем без защиты останешься! И придет беда! Истрахают, испоганят пацаны красоту твою, из квартиры этой выгонят, по миру пустят! И подарки мои отберут!
— Да подавись ты своими подарками! — выкрикнула Даша, чуть не плача. — Век бы их не видеть!
Григорий, продолжавший стоять на коленях, пришибленно ссутулился. Даша чувствовала, кожей ощущала, как невыносимо он страдает, как мучительно ему стыдно и больно. Но девушка прекрасно понимала: сегодня Люпус попереживает, а завтра опять устроит ей экзекуцию на потеху братве. Сволочь…
— Даша, выходи за меня замуж… — вдруг глухо попросил Гришка.
— А что это изменит?! — вскинулась девушка.
— Это все изменит! — возбужденно воскликнул Люпус. — Сейчас ты кто?! Для братвы, я имею в виду?! Ты — моя наложница. Но не жена! А раз не жена — значит, подстилка, шкурка, тварь! Пойми, я это не от себя говорю, это они так рассуждают! И я иногда просто обязан показывать пацанам, что моя баба знает свое место!
— Сволочь ты! — не сдержалась Даша.
— Да подожди ты, Дашенька, милая! — Гришка так воодушевился, что нимало не обиделся на Дашкины слова. — Если ты станешь моей женой, то отношение к тебе пацанов резко поменяется! Ведь моя жена — это будущая мать моих детей! А значит, я имею право выполнять любые ее капризы! И никто из братвы уже не скажет: Люпус, мол, нас на бабу променял! Выходи за меня, а?..
— Замуж, значит? — Даша встала, подбоченилась. — И с работы я, конечно, должна уволиться, поскольку где же это видано, чтобы супруга блатного «папы» работала, верно?! И приставишь ты ко мне парочку дебилов-охранников, которые будут провожать меня до сортира и обратно да контролировать каждый мой шаг, не правда ли?! И развлекаться я смогу разве что онанизмом, ибо других развлечении для барской жены не предусмотрено! — Она почти кричала.
— Даша, что ты несешь! — Григорий уже сам чуть не плакал.