Отравленная роза
Шрифт:
— Я… — снова ступор; мои губы отказывались шевелиться и продолжать.
Что делать? Острое желание сбежать, а лучше провалиться под землю заволакивало в пропасть страха. Он выглядел как убийца, пришедший за жертвой во имя мести. Тяжелый шаг навстречу, он немного покачнулся… Я боялась, что он выхватит палочку, торчащую из кармана брюк, и убьет меня. Что ж по заслугам. Паника включилась в момент, когда Северус сделал еще один шаг навстречу, видно движения давались ему с трудом. Усилие над собой, он стал еще ближе. Нас разделяли всего пара футов. Что-то не так… Он взглянул исподлобья, словно зверь, готовящийся к прыжку.
— Профессор, скажите что-нибудь… — смутное беспокойство заставило меня выдавить
И тут я ужаснулась… До меня донесся едва уловимый, тонкий, закутанный в дыхание запах виски…
====== Глава 17. Я не хочу. ======
Тень человека мигала на полу. Подернутая языками пламени, она отражала нечто недвижимое, неестественное, неживое. Северус стоял, прислонившись к камину. Веки опущены, руки скрещены; он выглядел так, словно задумался, никто бы не разглядел в статуе, выражающей собранность и целостность, потерю души и равновесия собственного мира. Он застыл вне времени, стараясь унять боль, подобную вороне, впивающейся острыми когтями в самое сердце. Миг, другой, забылся, забыл… Нет, такое упустить невозможно, стереть память … Ему нужен Обливиэйт.
Взрослый мужчина и не может справиться с собой. Сомнения… Потерять всё, веру в лучшее, крупицы которой хранились в потаенных уголках души… Больше не боец, не двойной агент, кому нужен слабый немощный человек, неспособный здраво мыслить? Девчонка всего лишь влюблена в него, детский эгоизм. Шок прошел, на смену пришло удрученное спокойствие, хотя это всего лишь маска. Как простить? Сможет ли он простить Аллегру? Она не ведала что творит.
Желание убить утихло, но не стоит провоцировать покалеченный рассудок. Как он – идиот – не мог заметить её отношения? Неужели ни разу не было намеков, взглядов? Да чего угодно! Северус не видел ничего дальше своего крючковатого носа, все эти годы плевать хотел на девчонку, не обращал на неё внимания. Ему не было никакого дела до депрессивного существа, похоронившего юность в могиле его темной личности. Бездарный, невнимательный декан…
Но с другой стороны, как бы он смог помочь? Быть сводней, устраивать наивные свидания со студентами? Вздор… Почему он раньше не замечал этого? Именно сейчас, когда она сама фактически призналась в угоду эгоистичному поступку… Северус вздрогнул, вспомнив капли отвратительного холодного дождя, разрезающие кожу на лице. Обледеневшие руки, прижимающие к себе призрак, обманку, фальшивку. Всё казалось таким реальным, ощущаемым, но это была не Лили...
Взмах руки… Кулак с силой опустился на каминную полку, а челюсти сжались. Звон резной каменной вазы, единственного атрибута миловидных декораций в его кабинете, возвестил о том, что стоит использовать «Репаро». Сосуд упал на пол и раскололся на несколько грубых осколков. Черт с ней, Помона еще одну подарит. Хотя вряд ли, в то давнее Рождество он ясно дал понять профессору гербологии, что подарки не в его вкусе.
Нужно сделать шаг навстречу… Ненависть кипит в голове каждый раз, когда перед глазами встает отвратительная картина перевоплощения стервы… Словно богохульство, пошлое, неправильное… Неуважение к чужой смерти. Точка невозвращения, больше никогда Аллегра не сможет завоевать доверия, не будет прощена. Скрывать негатив будет сложно. Чертов старик! Ну почему именно эта неуравновешенная психованная шизофреничка с суицидальными наклонностями обладает таким сильным, полезным даром? Почему, пес его задери, не Поттер? В этот момент, Северус понял, что больше не сможет недолюбливать того в полной мере. Его место заняла юная садистка, неспособная контролировать свои эмоции. Или способная? Самоконтроль словно переполненный воздухом шар лопнул, слишком долго Аллегра всё держала в себе…
Сломалась. Жалеть ее никто не собирался, однако, в первую очередь, это ошибка Северуса как декана. Не уследил, упустил что-то важное, а обычно такого
«Не будь слабым, не надо, это бесполезно, это не вернет её…».
Но замурованная в страхи душа желала, требовала убедиться, что она все еще там, на дне чаши, её улыбка не угасла, рыжий ореол волос все так же греется под солнечными лучами на берегу озера под вековым дубом.
— Moartea nu este sf^arsitul.
Чаша из цельного камня показалась из-за створок. Серебристые блики играли на поверхности перемешиваясь, рисовали картину медленно движущихся комет, а может, светлячков, неспособных летать по определенной траектории. То же самое было и у него в голове: порядок исчез, оставив беспросветное месиво ошибочных воспоминаний, разрушенных ложных надежд. Он смотрел на Омут Памяти так, будто давно не видел. Старый друг, спаситель утопленника любви, водоворот, затягивающий в самую сокровенную слабость. Адекватно мысля, Северус хотел отказаться от хранилища памяти, но не смог, не отпустил «несбывшееся», подводящее к черте безумия, наркотик, дающий глоток пусть не свежего, но живительного воздуха, на время возвращающий к жизни. Опиум для души, антидот боли. Отказаться от сокровища, заключенного на дне, значит обречь себя на одиночество. Чаша так долго давала ему иллюзию бытия…
Приятный щекочущий холодок. Лицо опустилось в невесомую жидкость.
Шелковая пелена поглотила больного, нуждающегося в дозе…
Он пересматривал воспоминания вновь и вновь, отдаваясь на волю единственному антидепрессанту, который имел. Легкая и невесомая, прозрачная, витающая в облаках и серьезная, веселая, иногда грустная, с порывами легкомыслия и самобичевания, замысловатая, интересная и просто красивая… Лили. Глаза устали смотреть, но он пил остатки воспоминаний юности, ища что-то новое, но как каждое слово в излюбленной книжке, он знал её наизусть, заучил до потрепанного корешка, но не перестал любить. Внезапно на смену теплу пришла странная отчужденная пустота, отдающая холодом, перерастающая в игольчатый мороз. Глаза, губы, волосы, улыбка – что-то изменилось, нечто другое возникло из ничего, из помыслов. Словно грязь налипла и кусками обваливалась с истерзанного лика любимой женщины. В рассудке всплыла немощная, столь низко павшая Аллегра…
Северус смотрел на красный галстук гриффиндорки, а видел зеленый. Оптический обман. Мокрая мутная влага, пелена дождя, объятия, стоит дотронуться, но это не она. Изменения были необратимыми. Он видел Лили, но чувствовал девушку с черными волосами и серыми глазами, продавшую душу дьяволу за кусочек сомнительного счастья. Нет, в воспоминаниях ничего не изменилось, изменилось восприятие, очернилось, обледенело, обветшало. Стерся брильянтовый налет сказки, превращая память в излишки недавнего ужаса.
Испортила, надругалась, прокляла…
Что-то зарождалось в остывшей груди, жаркое, неподвластное, подчиняющее рассудок… Ярость… Огонь горел с такой силой, что глаза норовили взорваться и испепелить все вокруг. Снова ненависть… Она забрала последнее, что было в его жизни… Опошлила… Бессмыслица какая-то, девчонка не заслуживает такой злобы, она ничего не сделала, в сущности. Нет, она сотворила многое, воскресила отвратительную жалость к самому себе… С чувством болезненного отчуждения, непонимания, почему он больше не может смотреть на Лили, Северус выпал из Омута Памяти и схватился за края чаши так, будто его сейчас вырвет. Однако тошнота была психологической.