Отравленная роза
Шрифт:
– Амикус, – обратился ко мне худощавый мужчина с вьющимися каштановыми волосами. – Мне казалось, ты хворал, но ты так быстро восстановился.
Люциус испепелил Эйвери взглядом, намекая на негласное молчание о делах Пожирателей, но любопытный волшебник, подразумевавший под болезнью ранение, приведшее к гибели отца, игнорировал холодные взгляды хозяина праздника.
– На мое счастье, болезнь не стала прогрессировать и зелья с ней справились.
Эйвери недоверчиво поглядел в мои честные глаза. Он знал, был там, видел, как в Амикуса попало необратимое заклятие, понимал, что тот не мог выжить, так как зачаровавший его аврор был мертв. Шанса не могло быть, однако перед ним стоял живой и невредимый Амикус Кэрроу собственной персоной, и поверить в чудесное излечение не представлялось возможным.
– Не могу понять, как ты справился с неизлечимым недугом? – елейным голосом произнес он, вновь ловя на себе пронзительные взгляды Малфоя.
– Эшфорд, видишь ли, у потомков
Люциус одобрительно приподнял уголки губ и сверкнул кошачьими глазами. Очень обольстительный жест...
– Ну, тогда я только могу порадоваться за тебя, – процеживая каждую букву, произнес Эйвери.
– Благодарю за поздравление с выздоровлением, – вернула я в той же манере.
Мужчины, собравшиеся небольшой компанией, внимательно слушали недоброжелательный разговор двух «коллег», где антидотом были усмиряющие взгляды Люциуса. Хотелось заорать во всеуслышание: «Да, черт подери, ты прав! Амикус не излечился, он умер! Умер!!!». Было обидно за отца, лежащего в сырой могиле и за смрадное общество крысятников, перемалывающих косточки жертвы страшного проклятия. Отец, прости, твоя смерть не стала достоянием общественности, никто не почтил твоей памяти, хотя вряд ли ты хотел бы видеть этих людей на своих похоронах… Прости за оскверненную память, маскарад, твою маску на лице. Неуважение к погибели карается душевными муками, расплатой едкими разговорами, напоминающими о сути собственной ничтожности. Будь мы в другом месте, я бы прокляла Эйвери, заставила корчиться под Круцио, улыбаясь собственной жестокости и правоте. Это я актриса в театре, жертва собственных манипуляций, одна я виновата, что только на смертном одре мы с отцом поняли друг друга, соединили блуждающие души под конец, который был внезапен. Люциус прекрасно видел, что гнев светится в моих глазах, и когда все присутствующие отправились за опустевший хозяйский стол, он положил мне руку на плечо. Его негромкое: «Держись» свело к минимуму все переживания моментально, нарастающую ярость сняло простое прикосновение, не тяжелое, он не хлопнул по-мужски, зная, что в теле мужчины находится хрупкая хрустальная роза.
~~
Аллегра молодец, впрочем, как и всегда. Дьявол, вселившийся в нее во время мимолетной перепалки с любопытным Эйвери, давал совершенно точные, верные ответы. Сила духа чувствовалась в глазах, горящих адским пламенем. Как Люциус и предполагал, вечер воплотил свое веселье. Развлекаться, наблюдая за ней – очень забавно. Он её невольный друг на дороге мести. Он хотел им быть, стал им, только с ним Аллегра могла немного расслабиться, подбадривающий жест сыграл свою роль, и напряженные плечи перестали вибрировать и немного опустились. Приятно иметь на нее такое воздействие, это будоражит кровь, дает пищу для ума. Найти подход оказалось проще, чем он думал, только не осознавал, зачем так явственно хочет сближения, предлагает невербальную помощь. Одинокая странная девушка с задатками сумасшествия, талантливая, храбрая, подкованная в неожиданных сферах. Она чертовски привлекательна в лоске черных волос, рассыпающихся по плечам, молода, перспективна…
Люциус задумывался о том, что Аллегра действительно достойна носить его фамилию, вот только Драко ей не пара, нет, он не хуже, очень способный, юркий парень, но она будет доминировать в паре, вить веревки, превратит его сына в безвольного тюфяка. Слишком сильная и волевая, она достойна лучшей партии, вот только на примете никого не было. Люциус усмехнулся своим глупым мыслям, и с чего вдруг взбрело в голову подобное суждение? Внезапно нечто кольнуло в боку, он одернул себя, пытаясь выкинуть мысли, потому что это было не что иное, как укол вязкой ревности. Совершенно не к месту появилось ощущение неудобства. Смотреть на создание, едва вылупившееся из скорлупы детства, как на женщину, объект желаний, он не мог себе позволить, однако эмоции шли вразрез с разумом взрослого состоятельного мужчины. Соплячка могла заинтересовать его физически, любопытство пред юным телом и не более, которым не стоит потакать… Пытаясь абстрагироваться от плотских желаний, Люциус всё равно не может выкинуть из головы холодные серые глаза, в которых иногда бывают проблески туманного тепла, несуществующей человечности. Убийство, совершенное Аллегрой, не могло испортить представление о ней, ведь и его руки крови по локоть, а она только прошла обряд посвящения, положив перед хозяином первую жертву, пускай и почти случайную. Но сможет ли она танцевать на костях и впредь? Лишать жизни ни в чем неповинных магглов, разрушать семьи авроров, предателей крови? Не так-то просто свыкнутся с ролью жестокого душегуба. В ней до сих пор остается свет, и хорошо бы тусклый огонек не погас, превратив её в монстра, коими были почти все в окружении Лорда. Общество, прогнившее изнутри, наполненное людьми, серой массой.
Люциус искренне ненавидел собратьев Пожирателей, но был одним из них, только статусом повыше. А кем будет она среди всего этого сброда, прикрывающегося вылизанной аристократией? Гадкий утенок среди черных лебедей,
Они сидели за столом и вели светские беседы. Эйвери все еще недоверчиво поглядывал на Аллегру, выражая всеобщее мнение, пытался задеть мимолетными словечками, скрытыми оскорблениями, но она достойно давала отпор, выходила сухой из воды, и не было больше в глазах демонического пламени, лишь безликий непроницаемый мороз. Вечер подходил к концу, но у Люциуса имелось необходимое продолжение. У Цисси все-таки день рождения, она будет ждать, надеяться на подарок мужа. Супруга почтила редеющую мужскую компанию присутствием, в очередной раз утонула в комплиментах и завела отвлеченный разговор на тему всеобщих отпрысков. До обсуждения Аллегры не дошло, осведомленная о побеге чада Амикуса, из вежливости она не говорила ничего лишнего. Леди, идеальная, и сегодня он в очередной раз докажет свою власть над ней, просто порадует. Люциус и сам понимал, что пора бы уже соскучиться, вот только его остывшее сердце не желало законную суженую…
Гости разошлись. На удивление все пошло не так, как он предполагал. Уставшая от празднования Нарцисса пожелала спокойной ночи и исчезла в своих комнатах. Люциус сначала подумал, что это злая шутка, однако все было именно так. Цисси действительно засыпала на ходу, что ж, перенесем приятное назавтра. Планы осчастливить жену не отменяются, просто откладываются на недолгий срок. Аллегра покинула поместье одной из последних. Откланялась и исчезла в языках зеленого пламени гостиной. Как она выдержала этот скучный, местами неприятный вечер? Она абсолютно не переносит подобные мероприятия. Люциус стоял у себя в комнате, размышляя о черноволосой деве, о том, как перебороть внезапно появившееся влечение, неизлечимо заполонившее душу и плоть. Желать юность не так уж плохо, у него были любовницы, но, в основном, взрослые опытные женщины, дарующие ласку за его статус, имя. Они были поглощены его манерами и обычно не задерживались в его постели надолго. Одной пришлось перенести Обливиэйт, когда истеричка попыталась состроить скандал из-за внезапного: «Прости, Эмили, нам лучше не встречаться впредь…». Его репутация не пострадала, все остальные пассии были сильны и достойны, не распространялись на тему отношений. В любом случае, дамы боялись за свои семьи, деньги, щелчком пальцев Люциуса которые могли испариться, стоило только прибегнуть к связям.
Но чтобы склонять к соитию Аллегру? Девица без царя в голове просто не сможет быть достойной партией, неопытная, и к тому же влюбленная в не менее загадочную темную личность. Она просто не польстится на мужчину больше, чем вдвое старше ее, бред надеяться… Снейп – и тот младше Люциуса на шесть лет, хотя велика ли разница? Надежда – глупый приземленный человеческий механизм, придуманный Всевышним, чтобы создавать ощущение ложного счастья. Это чувство не достойно места в хладном расчетливом мозгу Малфоя. Но это страсть, не поддающаяся логике…
Люциус стоял у окна, допивая последний бокал виски. Рубашка светлых тонов была наполовину расстегнута, он пытался отдыхать после наскучивших псевдодрузей, однако расслабления приносили только мысли о семнадцатилетней лицемерке. Понимал, что нужно отключиться от лицезрения придуманного алкоголем миража, но не мог, не хотел. Он не был пьян, просто устал, а значит, пора ложиться спать. Внезапный стук в дверь потревожил сознание, рисующее неуловимые образы морщившегося носика и его обладательницы. В двери появилась Цисси, без усталости в глазах, наверное, выпила бодрящего зелья. Женщины… Существа всегда требующие получить свое по праву, отступающиеся даже от выламывающей тело усталости. Что ж, он имел право отказать, но только не сегодня, когда у нее праздник. Очень редко супруга оставалась у него, все действие обычно происходило в ее спальне, быть может, именно желание разнообразия привело ее сюда в невесомом шелковом халате кремового цвета, под которым вряд ли что- то было. Хотя нет, кружева бюстгальтера все же проглядывали сквозь тонкую ткань. Она решила не лишать любимого мужа привилегии раздеть ее. Да, она в свои сорок была красива, стройна и очень привлекательна для любого мужчины, но Цисси принадлежала только ему одному – это была честь первопроходца, законного мужа, скупившегося в последнее время на ласки.
– Передумала, дорогая? – почти тепло сказал он.
– Не думаю, что могу отказать себе в день рождения, – пропела она мелодичным голосом, а в глазах зажглись чертики.
Люциус поставил недопитый стакан на прикроватную тумбочку и уверенным шагом пошел к жене, желая поднять на руки и отнести в холодную постель, чтобы согреть ее вместе. Аллегра была права, его жена несчастна и заперта в пустом мире статуса, нужно почаще навещать ее. Ну, вот и сейчас мимолетная мысль о ней нарушает семейную идиллию. Нарцисса съедала его глазами, ожидая теплых объятий и сильных, но нежных рук. Люциус приблизился вплотную и заключил лицо супруги в ладони, всматриваясь в каждую линию, каждую маленькую мимическую морщинку. Он понимал, что вот она – его женщина, утонченная, но простая, горящая желанием. Нечто глубокое поднималось внутри его самого, когда она улыбнулась искренностью в ответ.