Отравленная страсть
Шрифт:
– Тебя освобождают, Заколов. Милиционеры забрали свои заявления, дело о нападении на сотрудников милиции закрыто.
– Так никакого нападения и не было.
– Ну, это как посмотреть. Впрочем… уже не важно. Кто-то за тебя заступился. Не подскажешь, кто? – Она долго пристально всматривалась в меня. – Или сам не догадываешься?
Я вспомнил о Калинине. Неужели, несмотря на мой отказ, он решил посодействовать освобождению. Боится всплытия компромата? А чем не мотив? Инстинкт сохранения должности сработал.
Мне захотелось предстать в облике человека со связями:
– Ах,
Татьяна неожиданно рассмеялась:
– Насчет Юрия не знаю, но что в юбке – это точно! – Она мгновенно сделалась серьезной и, как мне показалось, немножко злой: – Благодаря этому, возможно, тебя и освободили.
Я не знал, как понимать ее слова, и попытался пошутить:
– Из-за юбки?
– Из-за того, что под ней, – прозвучал грубый ответ. Воронина вздернула тонкие брови, блеснула глазами, кресло на колесиках резко подкатило к столу. Она наклонилась и шепнула:
– Кто-то тебя очень любит, Заколов.
В голосе проскользнули нотки легкой зависти, а в глазах я заметил тень любопытства, с которым она рассматривала мое голое тело в общежитии. Столешница вдавилась ей в грудную клетку, грудь легла на стол. Татьяна отстегнула галстук и швырнула его на подоконник. Дыхание стало глубоким, губы заалели, пуговка на рубашке периодически натягивалась. Я никогда не видел ее такой, мой взгляд притягивала разъезжающаяся щель между полами рубашки.
– Ну ладно, ладно. – Она отмахнулась, словно стряхивая наваждение, стул откатился обратно. – Иди к Ивану… Ивану Николаевичу. Он лично хочет подписать тебе освобождение.
– А куда идти?
– Направо. Через три двери.
Я встал, с трудом веря, что скоро обрету свободу.
– Да! Потом обязательно зайди. Расскажешь! – крикнула она вдогонку.
Негнущиеся ноги несли меня к таинственному кабинету.
ГЛАВА 26
Рядом с указанной дверью висела табличка: «Прокурор района Дмитриев Иван Николаевич». Я один раз стукнул и потянул на себя высокую створку. Прямо передо мной за длинным столом сидел человек с жесткой гребенкой рыжих волос. Форменная прокурорская рубашка была расстегнута на две пуговицы, китель висел на спинке кресла. Все у прокурорских одинаково, подумал я, вспомнив про Воронину.
– Мне к Ивану Николаевичу, – сообщил я в ответ на прищуренный взгляд из-под светлых густых бровей.
– Заходи, – Дмитриев дружелюбно откинулся на спинку кожаного кресла. Его глаза по-детски округлились, он с любопытством и явной ухмылкой рассматривал меня. – Так вот, значит, кого сейчас девки любят.
По лукавой улыбке я сразу узнал в прокуроре мужчину с фотографии на столе Татьяны Ворониной.
Во всем кабинете районного прокурора, и особенно на столе, царил, что называется, творческий беспорядок. Многочисленные папки и отдельные предметы были сдвинуты и неравномерно рассеяны по огромной столешнице. Кое-что даже валялось на полу. Но хозяина кабинета, судя по всему, это мало беспокоило.
Проследив за моим взглядом, он сгреб небольшой черный комочек ткани перед собой, рука с редкими проволочками
Прокурор неспешно обошел вокруг меня, крякнул, словно прочищая горло, и слащаво заявил:
– Повезло тебе, парень.
– В чем?
– Адвокат хороший попался, – прокурор засмеялся похабным смешком.
– У меня нет адвоката.
– Не было, но появилась. Опытная. И, что самое главное, нашла убедительные аргументы.
Я угрюмо взглянул на него, стремясь постичь смысл последней фразы. Тон мне однозначно не нравился. Прокурор натолкнулся на жесткий взгляд, посерьезнел:
– Ну ладно, давай. – Он выдернул бумажку из моей руки, черканул в углу. Рука с широким обручальным кольцом небрежно развернулась ко мне: – Свободен.
Я спускался по обшарпанной лестнице прокуратуры. Радость освобождения бесследно улетучилась. Терзали муторные вопросы. Кто? Кто мой адвокат? На какие аргументы развязно намекал прокурор? Почему в его манере общаться сквозило что-то похабное?
– Заколов! – кто-то окрикнул меня сверху. Над перилами повисла Татьяна Воронина. – Ты почему не зашел? Я же просила.
Точеные колбочки ног уходили под юбку. Где-то там вверху они соединялись, и мой взгляд невольно тянулся в серый туман в надежде увидеть это место. Еще неделю назад в подобной ситуации я стыдливо отвел бы глаза, а сейчас нагло пялился и испытывал лишь щекотное возбуждение. Потеря невинности словно прорвала широкую плотину и огромное озеро сдерживаемых желаний вырвалось на неизведанные просторы и устремилось к новым заманчивым горизонтам. Мир стал шире, полнее и красочнее.
– Заколов, – Татьяна пригладила край юбки, – поднимайся.
Мы вернулись в ее кабинет.
– Рассказывай.
– О чем?
– Что он тебе сказал.
Я постарался припомнить разговор с прокурором, но странным образом ничего в голову не лезло. Ах, да! Упоминали адвоката.
– Он говорил что-то про адвоката.
– Какого адвоката?
– Что у меня хороший адвокат, которая нашла нужные аргументы.
– Вот скотина! Кобель! – разошлась Воронина. – Аргументы, значит, подходящими оказались. Понравились ему. Ну да, она, видимо, молоденькая. А я, значит, уже… Какие же вы, мужики, сволочи!
– При чем тут я?
– Ты? – Она, будто очнувшись, посмотрела на меня. В холодных глазах появился и разрастался теплый туман. – Ты? Ты скорее пострадавший… Как и я… Мы оба пострадавшие.
Последние слова были произнесены ласковым шепотом похотливой самки. Ну что за город? Здесь все свихнулись от любви. А от нее, как я успел почувствовать на собственной шкуре, мучений больше, чем радости.
Татьяна приблизилась, толкнулась грудью в плечо, ресницы плавно опустились, затем резко вспорхнули.