Отражение во мгле
Шрифт:
След снегохода тянулся прямиком к искореженному монументу и на набережной резко поворачивал направо, в сторону разрушенного железнодорожного моста и видневшихся за ним останков речного порта с его мрачным одиноким великаном — портовым краном. Снегоступы охотников и, вероятно, их жертвы оставили отпечатки параллельно зубчатой колее. Но под самим монументом, где снегоход резко взял направо, в нескольких шагах от поваленного микроавтобуса, от которого остались только кузов и днище, эти самые следы преподнесли
— Вот же сукины потроха, — проворчал Жуковский раздосадованно. — Чего-чего, а этого мы совсем не могли предположить, да, Вася?
— Это точно, — кивнул Селиверстов, потирая рукавицей шлем, словно чесал голову. — Неожиданный оборот. Но похоже, разделились не сразу. Топтались долго. Вот, видите? Как и там, на автовокзале, где в первый раз следы охотников и снегохода сошлись.
— Ну да, — кивнул Жуковский. — Видно, что топтались. Опять кто-то на коленях стоял. Только…
Внезапно, несмотря на лютый мороз, подкрепляемый порывистым ветром, Ломаку бросило в жар. Глядя вниз, он понял, что здесь опускался на колени не здоровый мужик. Этот след оставлен ножками, чью хрупкость и утонченность не могли скрыть даже ватные штаны.
Он сбросил рукавицы и припал к этому отпечатку, трогая примятый жгуче-холодный снег пальцами.
— Это Марина… — прошептал он, затем воскликнул в отчаянии: — Какого черта эти сволочи ее на колени поставили?!
— Зачем мужики баб на колени ставят? — хмыкнул Волков.
Константин услышал это и резко вскочив, кинулся на своего бывшего надзирателя.
— Ты что сказал, скотина?! — заорал Ломака, готовый растерзать Степана.
Василий резко схватил Костю за капюшон и рванул назад, да так, что Ломака рухнул в снег. Затем искатель взял Волкова за грудки и, оттащив на несколько метров в сторону, зашипел прямо в лицо сквозь опущенное стекло своего шлема.
— Степа, ты что, совсем долбанутый? А?
— Блин, — сконфуженно буркнул Волков, косясь на испепеляющего его взглядом Ломаку. — Сорвалось что-то. Ну, ляпнул…
— У меня в другой раз кулак сорвется, Степа, — зло проговорил искатель, встряхнув бывшего тюремщика. — Понял? Мозг держи включенным всегда. Слышишь меня?!
— Да… Да слышу я. Пусти… Только вот… А чего вы ждали, если по-честному, от охотников? Благородства какого-то? У них в плену молодая и красивая девчонка. А они…
— Опять?! — рявкнул Селиверстов.
— Да что — опять? Вы тоже разум не выключайте! Вы с кем дело имеете? С робин гудами и д'артаньянами? Хрена с два! Да с самыми отвратительными представителями нашего вымирающего вида! Не стройте иллюзий, особенно ты, Костя, насчет их поганого нутра и будьте готовы ко всему!
— Зачем, придурок ты чертов! Зачем я должен думать
— Да затем, что истина дороже, юноша!
— Дороже, чем что?!
— Дороже, чем все, что есть вокруг нас! Истина дороже всего!
Селиверстов наконец взмахнул рукой и ударом в лицо свалил Волкова.
— Я тебя предупреждал, Степан.
— Черт вас возьми, — простонал Волков, — растирая по ушибленной скуле снег и медленно поднимаясь. — А что же с тобой будет, Костя, когда ты найдешь жену и увидишь, что ее изнасиловали?.. Убьешься от внезапного прозрения? Не вынесешь неожиданной правды жизни?
— Да я тебя сейчас убью, сука! — Ломака ринулся вперед и тут же снова рухнул в сугроб, на этот раз от сильного толчка.
Костя поспешно откатился от места своего падения, вскочил, с ужасом обнаружив, что раздавил драгоценный отпечаток ног Марины.
— Костя, да не слушай ты его, — махнул рукой Андрей. — На таком холоде они не станут делать то… ну, на что этот идиот намекает. Причиндалы себе отморозят…
— Да иди ты тоже к черту, Жуковский! — крикнул в ответ Ломака.
И тут же хлесткий звук, сопровождаемый гулким эхом, донесся со стороны Фабричной улицы. Фонтан бетонной крошки брызнул от цилиндрической опоры монумента, у которой они стояли. Удар чего-то незримого свалил Селиверстова с ног, окрасив рядом с ним снег алыми брызгами.
— Ай, блядь! — Василий схватился за предплечье.
— Что это?! — вскрикнул Волков, кинувшись к Селиверстову.
А в том месте, где он только что был, беззвучно взвился фонтанчик снега.
— За машину прячьтесь, быстро! — скомандовал Жуковский, толкая Ломаку к опрокинутой «газели».
Снова хлесткий звук и два фонтана рядом с Ломакой. Все четверо прыгнули за спасительный остов автомобиля, который провалялся здесь долгие годы, пожираемый гниением, чтобы сейчас стать преградой между убийцами и их жертвами. Вот он лязгнул под ударом…
— Это что, это стреляют, да? — проговорил Ломака, тяжело дыша и глядя на раненого Селиверстова.
— Да, стреляют, — сквозь зубы процедил он, осторожно убирая ладонь с простреленного предплечья и глядя на рану.
— Ты как? — спросил Жуковский, взглянув на окровавленный рукав комбинезона.
— Кость не задета, но все равно, сука, больно. Пуля там еще.
Волков взял автомат искателя, водрузил на его приклад свою меховую шапку и слегка приподнял над корпусом машины. Полетели клочья меха, и шапка упала в сугроб, источая запах паленого.
— Что-то не пойму я. То слышно выстрел, то нет. Сейчас ведь не было хлопка, — проговорил Степан.
— Хлопок… это СВД, — тихо сказал Селиверстов, продолжая морщиться под своим темным забралом.