Отражение звезды
Шрифт:
— Тебе корзина цветов! Па-па-пам-пам-пара, — пропела Инесса из молодежной редакции и широко распахнула дверь. Следом за Инессой, расплывшейся в широчайшей, даже гораздо более широкой, чем это могло бы позволить ее узенькое личико, улыбке, вошел ее хмурый и вечно озабоченный жених Виктор с весьма своеобразной фамилией Добрый. Он и вправду, кряхтя и фыркая, как рассерженный уличный кот, тащил тяжеленную корзину цветов.
— Извини, ее на входе немножко растребушили, — пробубнил он и водрузил корзину прямо на стол. — Бомбу искали, что ли…
— Да ну вас, — Леночка отмахнулась, как будто перед нею положили нечто
— Это ты раскалывайся! — потребовала Инесса и пошла в наступление. — Мы как раз мимо проходили. А там мужик с охраной ругается, требует, чтобы пропустили. Куда ему — не знает. Знает только фамилию и имя. Как ты думаешь, в нашем здании может быть еще одна Григорьева Лена?
— Вполне, — пробормотала Леночка. — Ты сама сосчитай, сколько здесь этажей. Сколько кабинетов на каждом этаже, сколько в каждом кабинете человек… Почему бы и нет?
Инесса едва сдерживала слезы умиления — того и гляди, ее смоет слезами. Даже Добрый, по кличке Злюк, улыбался, одними губами правда, но несомненно — улыбался.
— Ребята, вы, кажется, что-то напутали… Если не дурачите меня. — Она все еще не могла прийти в себя. Следом за ними, словно праздничная процессия, с шумом и смехом в кабинет стали собираться и остальные сотрудники. Они разглядывали переливающиеся, словно покрытые лаком, тугие и сочные бутоны роз, пересчитывали их в корзине, сбивались со счету и снова принимались пересчитывать.
— Да вы что, спятили все?! — Леночка вскочила, встряхнула головой и, схватив корзину, потащила ее к выходу. — И правда, там хорошо проверили, бомб нет? Что-то она неподъемная.
— Никто не спятил! — возразила Инесса и победно оглядела окружающих. — Может быть, где-нибудь и сидит еще одна Григорьева, не такая уж и редкая фамилия, надо признать. Но Григорьева, которая живет вот по этому адресу, а выглядит вот так… — Инесса поднесла к ее лицу конверт с прозрачным целлофановым окошечком в правом верхнем углу. На целлофане, непонятно каким способом, был отпечатан ее домашний адрес, а под адресом отчетливо — ни за что ни с кем спутаешь — Леночкино раскрасневшееся улыбающееся лицо.
— Гонец с цветами сообщил охране внизу, что тебя нет дома, но он точно знает — ты работаешь здесь, и у него важное поручение…
Где-то внутри Леночки зародилась догадка. Никто, кроме Марка, не мог устроить весь этот спектакль. Она схватила конверт, посмотрела на фото, где ее руку целует Валерий. Тот самый Валерий, чье лицо изъелозило все программы телевидения. Следующее фото запечатлело Леночку в объятиях модного модельера Ивашкина. Еще одно фото, где Штурм пожимает ей в приветствии руку, а Марк… О Боже, почему она тогда не заметила этого пристального взгляда.
— Ну что? Продолжим препирательства или честно выложим товарищам все как есть?
Злюк взял одну из фотографий.
— Ребята! Да вы только взгляните, в каком обществе вращается наша скромница! А! Видите, там на заднем плане нефтяной магнат! Это же он по всей Москве открыл новые бензоколонки «Оле Лукойе»! Нет,
— Да что там магнат! Анжелику узнаешь? Узнаешь? У нее же лицо перекошено от зависти, а смотрит она, между прочим, в сторону Григорьевой…
— Да ладно тебе…
— Ты сюда посмотри…
— А это кто?
И все же, несмотря на все огорчения, досады и обиды, несмотря на то, что иногда ей не хотелось жить — хоть головой об стену, и иногда ей казалось, что на целом свете она одна-одинешенька и не с кем даже парой слов перекинуться, — все же ей нравилось быть среди этих людей, в этих стенах.
Леночка посмотрела поверх голов и увидела прислонившегося к дверному косяку Каратаева. Он был спокоен и казался немного усталым, взгляд его был устремлен на цветы, и он улыбался. Леночке мучительно захотелось подойти к нему, она уже сделала шаг навстречу, но он кивнул ей и вышел.
— Григорьева, кто из них твой суженый?
— Ря-аженый мой, су-уженый, голос твой простуженный, — пропела Инесса, наклонилась к полу и подняла блестящую картонку с золотым вензелем по периметру.
— Вау! Он ждет тебя в девятнадцать ноль-ноль!
Леночка выхватила из рук Инессы картонку, разорвала ее на мелкие кусочки и с удовлетворением опустила клочки в пластиковое ведро для бумажных отходов.
— Концерт окончен, господа! — провозгласила Леночка и недвусмысленным жестом указала на дверь.
Это был прокол. Леночка смотрела в алое полыхание цветов и думала, что, кроме нее, фотографии мог увидеть и Фима. Он узнает ее, Леночка перевела взгляд на фотографии. Нигде, ни на одном снимке, рядом с ней не было Соловьева. Оно и понятно, Володя держался чуть позади и не попадал в объектив. Фотограф выбирал такой ракурс, чтобы заснять знаменитостей, а то, что рядом с ними в те минуты оказалась Леночка, — это чистая случайность.
Ну, узнает, и что? Должна ли она прятаться от него, или, может быть, ему нежелательно пересекаться с ней? Может ли случиться так, что Фима захочет убрать ее? Как чудовищны ее мысли, как глупы и наивны! Ну зачем ему пасти Леночку? Чем она может навредить ему, как может подмочить репутацию, если у него в руках все козыри против Леночки, и однажды он блестяще использовал их в своей гнусной игре. «Эх, — Леночка посмотрелась в круглое зеркальце пудреницы, — сколько ниточка ни вейся, все одно — конец будет».
Вечером позвонил Севка.
— Привет! — услышала она его радостный голос. — Докладывай, чем занималась все это время?
— Да ничем особенным, — Леночка сидела на кровати, скрестив под собой ноги. На электронном табло было без пяти семь пополудни. Наверняка Марк уже на месте встречи. Наверняка озирается по сторонам, ищет ее. Но ведь она даже не старалась пустить в ход свои чары, чтобы привлечь к себе ею внимание. Она никогда и предположить бы не смогла, что Марк предпочтет ее всем остальным длинноногим красоткам на вечеринке. Или, может быть, она показалась ему слишком легкой добычей? Леночка усмехнулась. С экрана телевизора вдруг полились громкие звуки попсовой песни. «Попсик-пупсик» — вспомнила она. «Как жаль, что не могу больше уделить вам внимание»! Карикатура, а не человек. Розовый след помады на руке. И вот он — олицетворение жизненного успеха.