Отражение звезды
Шрифт:
Боевая камча из воловьих жил с костяными шипами на концах со свистом разрезала воздух и опустилась на спину Ирбека. Кожа лопнула, как старый сапог. Кровь брызнула в лицо Айдыне. Сжимая камчу, она с презрением наблюдала, как визжит и извивается у ее ног человек, которого и человеком-то трудно назвать…
– Мой брат Гун Бубэй скоро придет в земли Чаадара и отомстит за меня! – Ирбек приподнялся на руках и вновь упал разбитым лицом в пыль. Он хрипел от боли, но не сдавался. – Мой брат Гун Бубэй не оставит даже углей от вашего улуса…
– Когда кедровка кричит, она не несет яйца, –
Айдына поддела голову шамана носком сапога.
– Ще, Ирбек! Эрлик-хан ждет не дождется тебя!
И отвернулась. Воины схватили Ирбека за ноги и потащили с поляны. В скалах за Изылтах в зарослях черемухи таилась пещера. Здесь, как комары, роились злобные айна. Здесь ведьмы-шулмус вязали веники из конопли, которыми выметали из юрт души детей, здесь свивала свои веревки коварная Мончых-хат…
Поэтому к черному каменному зеву не вели тропинки, вблизи него не пасли скот, не собирали ягоды и кандык. Люди обходили его стороной. Знали: пещера – это тюндюк, самый короткий путь в Нижний мир, в мрачное царство Эрлик-хана…
Кто-то окликнул ее:
– Айдына!
Она оглянулась. Никишка! С измученным, серым лицом! В поводу держит усталого коня. И сам запыленный, словно скакал много дней подряд…
Ее взгляд был полон надежды, но она ничего не спросила. Только ждала, что скажет Никишка.
Но черкас развел руками.
– Не нашли мы Мирона Федорыча! Оне ж, калмаки, мертвые головы на колья насаживают… Не видели мы его головы… Можа, схватили да в яму кинули? Чует мое сердце – живой он! Дай Бог, выкрутится!
Айдына махнула рукой и отвернулась. Никишка подошел, обнял ее за плечи, привлек к груди. Сказал мрачно:
– Жизнь, она такая подлюка! Страшная! Ты б поплакала, легче станет.
Но Айдына покачала головой.
– Нельзя мне плакать!
И не сдержалась, всхлипнула.
Никишка погладил ее по голове.
– Слышь, что сказать хочу. Вроде Равдан свое войско уводит. Табор сворачивают, верблюдов с поклажей уже отправили… Али хитрость какую сообразили? Ты б на гору поднялась. Оттуда все видно…
На глазах Айдыны мигом высохли слезы. Она отстранилась и в упор посмотрела на Никишку.
– Джунгары уходят? Не может быть!
Никишка пожал плечами.
– Я б и сам не поверил, если б своими глазами не видел…
Но Айдына уже не слушала его. Свистнула, подзывая Элчи, и вскочила в седло.
Вздохнув, Никишка взгромоздился на лошадь и последовал за ней.
Почти два мингана воинов выстроились в долине перед шатром контайши. Почти, потому что три сотни воинов остались лежать в кыргызской степи. Но это было войско Равдана! По-прежнему сильное и непобедимое. Его нукеры закалены в битвах, ведь и полугода не проходило без схваток с врагами. Но сегодня он принял непростое решение.
Что значит для него малое войско Чаадара? Равдан вполне обойдется без непокорных кыргызов. Пленные или рабы никогда не станут преданными
Контайша вздохнул. Ведь он чуть не снес было русскому голову, когда узнал, сколько воинов тот положил. Отвела беду Деляш. Появилась ранним утром в шатре вместе с сыном и нянькой. Пришла справиться о здоровье мужа, ведь он уже несколько дней не делил с ней ложе. Даже в походах это случалось нечасто…
Видно, русские боги крепко берегли пленника! Побледнела и вскрикнула Деляш, увидев, что Туйдер уже занес саблю над головой русского.
– Государь мой Равдан! – зазвенел ее голос. – Остановись! Я узнала этого человека! Он спас меня и нашего сына два года назад! Так ты хочешь отблагодарить его?
Равдан опешил, но махнул рукой Туйдеру, чтобы нукеры сняли веревки с пленного. И тот, потирая запястья, поднялся на ноги.
– Посмотри внимательно, Деляш! – сказал строго Равдан. – Все русские на одно лицо!
Деляш растерялась лишь на мгновение, оглянулась на няньку, что, склонившись, застыла у порога.
– Анфиса, – спросила, – разве я ошиблась?
– Вы правы, хатун [92] ! – полонянка бросила на Равдана боязливый взгляд. – Тот самый казак…
92
Госпожа (монг.).
И тут маленький Галдан-Цэрэн, будущий правитель Ойратского улуса, вырвал ручонку из ее ладони и затопал к русскому, остановился, поднял голову и засмеялся. Пленник улыбнулся в ответ.
Сердце Равдана сжалось. Он смерил русского угрюмым взглядом и перевел его на Деляш.
– Я не могу оставить его в живых! Он убил многих воинов.
И тогда Деляш рванула на груди шелковый терлик и закричала, наступая на мужа. В такой ярости Равдан видел ее впервые.
– Разве ослеп ты, мой государь? Разве оглох? Ты на грани гибели, на краю бездны! – кричала она, сверкая глазами. – Этот человек спас наши жизни. Его смерть будет на твоей совести!..
За спиной Деляш испуганно шептала Анфиса:
– Хатун, хатун, успокойтесь…
Глядя на мать, заплакал малыш, бросился со всех ног к няньке и замер на ее пышной груди.
А Деляш не унималась, подступая все ближе и ближе к Равдану:
– Кто вырастит нашего сына, кто заступится за него, если падешь ты в эту бездну, точно подрубленное дерево? Завтра подует ветер – и тебя не станет. Зачем тогда мне жить?..
Равдан молчал, склонив голову. Затем резко поднял ее и взглянул на русского. Тот глаз не отвел, смотрел дерзко. Равдан усмехнулся. У таких вот кречетов, молодых и горячих, два пути – либо взлететь выше облаков, либо, отчаявшись, ринуться с высоты вниз и разбиться грудью о камни. У немногих достанет ума парить посредине либо отыскать свой путь, отличный от того, каким летают другие…