Отражение звезды
Шрифт:
– Иди, Деляш! – нахмурился контайша. – Ты сказала свое слово! Я подумаю, как поступить…
Полонянка подхватила Галдана на руки, направилась к выходу, но Деляш оглянулась на пороге:
– Будь мудрым, мой государь! – и вышла.
А Равдан приказал Туйдеру:
– Оставь нас!
И когда нукер покинул шатер, перевел угрюмый взгляд на пленника:
– Можешь присесть на ковер, русский! И назови свое имя…
Солнце поднялось на длину камчи, когда контайша вышел из своего шатра. И сказал обступившим его нойонам:
– Мы уходим…
Чтобы прервать недовольный ропот, произнес жестко:
– Я
Затем кивнул головой вестовому.
– Вернешь русского кыргызам!
– Но, великий Равдан… – Туйдер покраснел от злости. – Он – настоящий мангус и заслуживает смерти!
Контайша скривился.
– С каких это пор вестовой перечит своему государю?
Туйдер отступил, покорно потупив взгляд. Но даже исподлобья он видел, как русский, подставив лицо солнечным лучам, улыбался.
Равдан тоже заметил эту улыбку, и неожиданно для себя произнес:
– Цааган хаалгта болдж, Мирон! [93]
Глава 31
Айдына с вершины родовой горы наблюдала, как исчезало в клубах пыли джунгарское войско. Молча, словно призрак, растворялось в сизой дымке, окутавшей сопки. Таяло, как туман под лучами солнца, как мираж – под порывами ветра… Она не верила своим глазам, но воины рядом уже ликовали. Айдыне очень хотелось к ним присоединиться, порадоваться вместе счастливому исходу, но она не могла побороть себя. Не хватало сил даже на то, чтобы вознести благодарность Великому Хан-Тигиру, а ведь он внял мольбам ее народа, избавил Чаадар от страшной участи…
93
Счастливого пути (монг.). Буквально: белой дороги желаю.
– Айдына! – голос Никишки проник в сознание и заставил ее очнуться. – Глянь-ка! Быстрее!
И вытянул руку в сторону реки.
Возбужденно загалдели за ее спиной воины. Но Айдына уже разглядела с десяток джунгаров, гнавших галопом своих лошадей к берегу. Почти по-над самым обрывом всадники подняли их на дыбы и, потрясая копьями, что-то прокричали. Но ветер унес эти крики в степь. Джунгары развернулись и помчались обратно, сбросив на полном скаку длинный вьюк, что покатился с обрыва и, зацепившись за куст, застыл неподвижно у кромки воды.
Внутри Айдыны все оборвалось… Мертвое тело! Мирон!..
Первым сорвался с места Никишка. Рискуя переломать ноги лошади, он с гиканьем ринулся вниз по склону. Следом – ее хозончи. Размахивая плетками, они настегивали коней. И только Айдына спускалась шагом, понурив голову и полностью доверившись Элчи. Она представляла, как острые ножи вспарывают кошму… Еще мгновение – и ее сердце лопнет от горя!
Дикий, торжествующий вопль Никишки мигом вернул ее к жизни.
Выпустив поводья, она едва удержалась в седле и замерла, не веря своему счастью. Адол и Никишка стояли возле распотрошенного вьюка, а рядом с ними – грязный, в соломенной трухе – ее ненаглядный… Изрядно побитый, но живой и, судя по широкой улыбке, здоровый!
Слезы катились по щекам, но Айдына уже не пыталась сдерживать их. Ни взмаха рукой, ни кивка, ни вскрика. Мирон
Айдына уже зачерпнула ковшом горечь потери, испила полной мерой отчаяние и знала теперь, что ожидание измеряется не мгновениями, а страданиями, страхами и надеждой. Теперь она вправе прильнуть к нему – долгожданному – и слезами, улыбками, словами и ласками разбить и развеять не только память о разлуке, но и мысли о том, что снова придется расстаться…
В какой-то миг сквозь улыбку Мирона проступили и бледность его лица, и ссадины на нем, и синяки, и левая рука, которую он бережно поддерживал под локоть, и бурые пятна крови на одежде…
Айдына спрыгнула с коня и со всех ног бросилась к нему. Не стыдясь, на виду всего аала, она обняла Мирона, прильнула к его груди. А он гладил ее ладонью по голове и шептал что-то ласковое, понятное только им двоим.
А потом она увела его в юрту. Никто не бросил вслед дурного слова, не осудил, не усмехнулся. Люди разошлись по своим делам. Надо возвращаться к мирной жизни. Только воины оставались пока в седле да лазутчики, что облазными тропами следовали за войском Равдана. Но вскоре, когда нукеры контайши перейдут Томь и направятся в Алтай через горные перевалы, лазутчики тоже вернутся домой…
Айдына сама нагрела на очаге воду в большом казане. И пока Мирон мылся, стояла рядом, держала в руках полотенце и молчала. Мирон же радовался чистой воде, как ребенок. Фыркал, смеялся и, когда облачился в новую рубаху, произнес со счастливой улыбкой:
– Ну, словно на свет народился!
Затем пристально посмотрел на нее.
– Силкер здесь?
Айдына усмехнулась.
– Его имя – Ирбек!
– Ирбек? – поразился Мирон. – Шаман? Но, я слышал, Киркей убил его?
Айдына нахмурилась.
– Киркей совершил ошибку, теперь он ее исправил!
– Он все-таки прикончил шамана?
– Ирбек будет мучиться не один день, прежде чем его душа покинет тело. Но ей не летать над степью. Я велела бросить Ирбека в пещеру и замуровать вход и все щели. Слуге Эрлика там самое место – в полном мраке и тишине.
– Однако! – почесал в затылке Мирон. – Жаль, что не сам поквитался с этим стервецом, но туда ему и дорога!
Айдына усмехнулась:
– Ты прав, но мы должны поговорить о более важном, чем Ирбек. – И посмотрела Мирону в глаза. – Киркей ушел от погони, а ты схватился с джунгарами. Они не щадят чужих воинов! Почему тебя оставили живым?
Мирон обнял Айдыну за плечи, привлек к себе.
– Было дело, навалилась орда. Успел я троих или четверых уложить. Диву даюсь, как меня не прикончили. Видно, спасло то, что не похож на кыргыза. Мигом схватили, связали и потащили к Равдану. А он, к счастью, оказался моим должником. Когда-то я спас от расправы его жену и сынишку. Это долгая история, как-нибудь расскажу. Но все позади, успокойся!
– Отчего же Равдан увел свои войска? Не оттого же, что ты спас его жену и сына? – не отступала Айдына.