Отражение
Шрифт:
Моя крысиная идиллия длилась недолго. К обеду снова пришел Харим, но заходить не стла — так и сопел у дверей. Крысы злобно зацвихали, ощетинились, они готовы была защищать меня, пока живы. Но время шло, а ко мне никто не решался зайти. Мои питомцы еще ярились, но без видимого врага их злость быстро улетучилась. Она уступила место чему-то, что я не сразу поняла. Настороженно водя носами, крысы помчались к прорытой норе. Я закричала им на непонятном даже для себя самой языке, но было поздно. Они уже скрылись из виду, и, судя по злобному писку — попали
Харим меня не истомил, совсем скоро, он снова распахнул двери. По ту сторону дверного проема он стоял не один, а с двумя рабами, это я поняла по клеймам на лбах. Один из них тыкал палкой в метавшихся по клетке крыс. Они извивались, шипели и бросались на прутья, но выбраться не могли. Их куцые рассудки кричали от обиды и злости, а когда раб ловко попадал в одну из них — и от боли. Я дергалась, выла сильнее, но чем могла помочь?!
— Перестань! — заорала наконец на ломанном языке. На ломанном, потому что говорить так, как Харим, я умела плохо. Понимала хорошо, а вот говорила из рук вон.
— Значит, понимаешь, — довольно огладив сальную бороду, проскрипел он. — Имя!
Я скрипнула зубами.
— Имя!
Снова тык палкой и новая волна крысиной боли.
— Нанэ, — выдохнула с ненавистью.
— Вот и отлично. Сейчас ты идешь с нами — и без колдовских штучек! Будешь паинькой, и мы их отпустим. Нет — тебя поколотят, а их при тебе порежут на куски. Поняла, тварь?!
Он подошел и ткнул меня в бок ногой. Больно не было, я уже ничего не соображала и ничего не чувствовала. Только слезы душили — сил не осталось даже вытолкать их из глаз.
— Будешь делать, что я скажу…
Харим что-то еще говорил, но его образ расплылся у меня перед глазами и растаял. Я облегченно вздохнула и проснулась.
Глава 10
В отличие от бедняги Нанэ, я, похоже, поплакала вволю — подушка красовалась мокрыми пятнами. Аркаши рядом не оказалось. Мама, судя по аппетитным запахам, манившим на кухню, тоже встала и теперь готовила на завтрак что-то особенное. Я немного полежала, приводя мысли в порядок. В голове начинали постукивать крохотные молоточки, тело ныло и зудело, словно всю ночь и впрямь провела в заточении, а не в постели. Я оделась и отправилась в ванную. Но даже прохладный душ не принес ожидаемого облегчения. Наоборот, молоточки превратились в иглы и принялись нещадно впиваться в мозг.
Беспомощно потирая виски, я направилась на кухню, куда манил аромат домашних блинчиков, только-только снятых со сковороды. Как же я удивилась, увидев у плиты Кешу, с завязками маминого любимого цветастого фартука на талии. Мама же сидела за столом с кружкой кофе и одобрительно кивала каждый раз, когда будущий зять переворачивал блин.
— Доброе утро! — хором сказали они, заметив меня в дверном проеме.
— Привет, — улыбнулась я и пошутила. — Спелись уже!
— Ты не представляешь, какой у тебя Кеша молодец!
Услышать от мамы подобные
— Чай будешь? — спросил он, наливая тесто на горячую сковороду.
— Ага.
Я присела за стол и плеснула себе в чашку душистый травяной напиток. С каждым глотком головная боль отступала всё дальше.
Мама подперла щеку рукой и тихонько вздохнула.
— Кеша и с утра уже и листья в яму сгреб, и сучья ветки спилил, и завтрак состряпал — объедение просто! Да ты кушай, вон, исхудала совсем.
Она заботливо подвинула мне тарелку с блинами и блюдце с вареньем.
— Скажешь тоже! — я обмакнула в него блинчик. Вкус у них и впрямь был изумительный!
Хотя доля правды в ее словах определенно была: вчерашний наряд сегодня чудесным образом стал мне велик. Совсем немножко, но всё равно ощутимо. Это при том, что никакие ухищрения ради этого я не предпринимала! Списав успех на отказ от лифта, чая на работе, а также на мамины травяные сборы, я без зазрения совести взяла еще один блинчик.
Тем временем Аркаша покончил с готовкой и тоже устроился за столом с чашкой чая и банкой сметаны.
— Ну как? — спросил он, активно пережевывая. Я чувствовала, что ему очень хочется услышать похвалы именно от меня.
— Так себе. — Я нарочно сморщила нос и сделала вид, что кушанье посредственное, отчего Кеша сразу сник, но тут же улыбнулась и добавила. — Очень вкусно!
— Да, не каждый мужчина будет у плиты стоять, — задумчиво произнесла мама.
Уверена, что сейчас она вспоминала отца. Взгляд туманный, полный грусти, устремленный в никуда. Я положила ей руку на сложенные вместе ладони. Мама все с той же грустью улыбнулась и перевела взгляд на нас с Кешей. От вчерашней неприязни не осталось и следа.
— Вы со свадьбой-то не затягивайте, — назидательно сказала она. — И с внуками тоже. А то ведь могу и не дождаться.
— Мамусь, да мы вообще еще… — начала было я, чуть не поперхнувшись.
— Конечно, Анна Михайловна, — перебил меня Аркаша. — Ты уж извини, Викуня, но я тебя не дождался и уже попросил у мамы твою руку.
Он был непривычно серьезен и тверд. Куда только делась его застенчивость в этот момент? Даже не запнулся ни разу.
— Без меня меня женили.
Я надулась.
— А ты не согласна?! — удивленно воскликнули мама и Кеша.
— Согласна, — пришлось сразу признаться, несмотря на то, что возникло желание заставить любимого понервничать. Но мамин суровый взгляд остановил меня. Только вчера я была готова броситься грудью на амбразуру, заступаясь за свою любовь. После этого стыдно было даже подумать над предложением руки и сердца, не то, что отказаться.
— Мы же вроде говорили об этом уже… — растерянно проговорил Кеша, пытаясь поймать мой взгляд.