Отражение
Шрифт:
— Станцуй для меня, — вымученная улыбка разгладила морщинки.
Факим взял фрукт из ее рук, снял со стены кинжал, с локоть длиной и закружился в вихре танца. Нанэ с замиранием сердца следила, как невольник змеей приникал к земле и подпрыгивал в воздух, подкидывая фрукт и жонглируя опасным оружием. Словно и не кинжал это, а обычная палка. Тревога и грусть растворились. Для Нанэ время остановилось, застывая на полуобнаженном теле танцора каплями пота.
Она не сразу заметила, что в сад неспешно вошел Оронт, в сопровождении мужчины ростом чуть ниже себя. Кудрявая борода с проседью и морщины выдавали преклонные годы. Складки пурпурной тоги с золотой вышивкой скрывали обвисший живот. На голове —
На мгновение взгляд гостя задержался на садовом доме. Скользнул по широкому проему окна, в котором виднелось лицо Нанэ. Вот когда она заметила его. А незнакомец тем временем довольно огладил кудрявую бороду. Нанэ поскорее отвернулась и снова стала смотреть на Факима, хлопая в ладоши. Словно под ритм ее хлопков, танец ускорялся. Миг, другой — и евнух приник к каменному полу, внося последний штрих. В правой руке он держал разрезанный в воздухе ловким броском кинжала персик.
Сердце Нанэ забилось быстрее, она задышала чаще и глубже, словно вокруг не хватало воздуха. Обернулась и столкнулась взглядом с бородатым незнакомцем, смотревшим на нее с широкой хитрой улыбкой. Душа Нанэ вспугнутой пичугой рванулась ввысь, унося на крыльях ее сознание. Она упала без чувств на руки успевшего подхватить ее Факима.
Когда она пришла в себя, гость уже не было. Нанэ отпустила евнуха, прикладывавшего к ее лбу мокрую холодную тряпку. Она отправилась к пиршественному залу, стараясь ступать как можно тише. Там сидел ее господин, задумчивый и грустный. Он спрашивал что-то у стоявшего рядом Рузафа. Нанэ прислушалась, она была уверена, что разговор идет о ней.
— Значит, слуга… — печально проговорил Оронт.
— Да, господин. Рамаури отстал от Правителя и шепнул мне, что его господин будет рад, если вы подарите ему новую наложницу.
— Как больно слышать это сейчас, когда я прикипел к ней сердцем, — хозяин по привычке размышлял вслух, сжав кулаки и нахмурив брови. — Сможем ли мы спрятать ее? — снова обратился он к Рузафу.
— Не думаю, господин. Дарий Великий забрал с собой только часть стражи. Остальные разместились во дворе у Потриния-торговца. И я не удивлюсь, если им отдан приказ выкрасть Нанэ, если вы откажетесь отдать ее добром. Мы можем попробовать оборониться…
— Но Дарий мне этого не простит, — оборвал его Оронт. — Кто знает, чем кончится ночная осада и что будет с моими детьми на другой день? И потом, я отвечаю еще и за вас… — Он обратил лицо к невольнику, — если он не пожалеет свободных, то что станет с рабами?
Рузаф пожал плечами:
— Только боги могут знать это. Но если понадобится, я отдам все ради вас, господин.
— Именно поэтому я ничего не попрошу. — Похоже, для себя Оронт уже всё решил. И теперь искал силы, чтобы выполнить задуманное. — Сходи к слугам Дария и передай им, что когда первая звезда украсит небо, я передам им дар для Правителя.
Каждое услышанное слово острыми кинжалами врезалось в сердце Нанэ. Слезы стекали по щекам, темными пятнами расплываясь на воздушной ткани рубашки. Она сделала несколько шагов к фонтану, а потом упала на разноцветную мозаику, рыча и колотя по ней ладонями. Что ей за дело до чужих детей и слуг? Нанэ оплакивала собственную судьбу.
Обещанный брак манил ее, суля окончание бед и скитаний. Во дворце же ждало только бесчестье. Ненавистное, невыносимое, рвущее душу на части от одной только мысли
В таком состоянии ее и нашел хозяин. Понадобилось несколько часов, чтобы привести Нанэ в чувство. Опомнившись, она затихла и успокоилась. Только внутри продолжала плескаться ненависть. Нанэ безропотно позволила себя одеть, умыть и укрыть покрывалом. Оронт больше не посмел приблизиться к ней. Он предпочел скрыться в самом дальнем закоулке поместья.
Рузаф и несколько воинов из охраны Оронта проводили Нанэ до ворот Потриния-торговца. Оттуда ее повели уже чужие слуги и стража. Она не проронила ни звука. Нанэ даже дышать старалась реже. Сердце окаменело, вытесняя проросшую в нем доверчивость. На этот раз она сама решит свою судьбу: если позора не удастся избежать, то она хотя бы сможет умереть от голода и горя.
Глава 18
Около уха противно запищал будильник. Я открыла глаза, соображая, где же все-таки сейчас нахожусь: в московской квартире или уже в гареме Дария? Отражение моего заспанного лица с красными припухшими глазами и искусанными губами в подсказало, что в первом. Кеши рядом уже не было, зато из ванной доносились фырканье и звуки льющейся воды.
Пару раз зевнув, я сползла с кровати и тоже отправилась умываться. Оказалось, что Аркаша озаботился насчет завтрака. На кухне меня уже ждали бутерброды с сыром и овсянка, залитая кипятком.
— Кешуня, ты там еще долго? — сказала я, заглядывая в ванную комнату.
— Уже выхожу, — с полным зубной пасты ртом ответил он.
Дабы не тратить время зря, я вернулась в комнату и принялась наглаживать купленное вчера платье. Заодно зацепила Кешины мятые брюки, оставленные на спинке стула. Водя испускающим пар утюгом по ткани, задумалась о том, что скоро это станет постоянной обязанностью. Да и бутерброды вряд ли продержатся дольше медового месяца. А уж когда ребенок появится — вообще караул! Странно, раньше я страдала от одиночества и мечтала выйти замуж. Когда же на горизонте замаячил ЗАГС, стало страшно. Ведь после штампа в паспорте я стану зависеть от другого человека, от его мнений, желаний, возможностей. То, что я этого человека люблю, мне в голову не пришло. Также как и то, что до внезапного похудения подобных рассуждений и страхов не было и в помине.
Волнующий поцелуй в шею вытащил меня из мрачных раздумий.
— Иди уже, — Кеша отнял у меня утюг и сам принялся гладить, мурлыкая себе под нос.
Теплая вода взбодрила и подняла настроение, унеся в сточную трубу неприятные мысли. Уже через несколько минут мы с любимым сосредоточенно жевали бутерброды, запивая их кофе. С завтраком покончили синхронно и разбежались по разным углам квартиры — собираться на работу. Столкнулись в прихожей.
— Держи, — сказал Кеша, протягивая тонкую пачку сложенных пополам тысячных купюр. — После работы прикупишь себе чего-нибудь. Ты же теперь главбух у меня, а из одежки — одно платье.
— Неудобно как-то, — я взяла протянутые деньги и убрала в сумочку.
— Чего неудобного-то? Привыкай, скоро всю зарплату буду тебе отдавать, — Кеша прижал меня к груди и поцеловал в макушку. — Сегодня ночую у мамы — вечером идем с ней в клинику. А завтра — с тобой, не забудь.
— Да помню, — я освободилась из его объятий и принялась натягивать сапоги. — Карту медицинскую брать?
— А она у тебя дома?
— Нет, в поликлинику надо идти — забирать.
Аркаша ненадолго задумался: