Отражение

— Волнуешься? — спросил Бастиан, остановив чаромобиль перед высокой лестницей дворца, роскошней которого я не видела.

Впрочем, что я там видела в своих Сумерках: чахлые дома на ножках свай, окна без штор, огороды на крышах — все для того, чтобы ухватить хоть чуть-чуть света для выживания. Здесь же огромное здание из белого мрамора вольготно раскинулось посреди зеленого парка, залитого солнцем.

— Немного, — призналась я, разглаживая несуществующие складки на юбке. — Может, надо было все же

Бас усмехнулся, окинув меня взглядом.

— Серьезно, Мэди? — недоверчиво переспросил он. — Ты идешь на бал великих домов, где тебя, вполне возможно, попытаются убить, но переживаешь за платье? — Бас вышел из чаромобиля и, открыв мне дверь, подал руку. — Ты потрясающе выглядишь, — заверил он. — А твое платье великолепно.

Великолепным был он: в строгом костюме, подчеркивающем и широкие плечи, и узкую талию, в белой рубашке, оттеняющей смуглый цвет кожи, с лаконичными знаками дома на галстуке, весь такой взрослый, красивый, восхитительно совершенный, с искрами чаросвета в серых глазах. Но мое платье тоже было ничего: с открытой спиной, на тонких бретельках, обтягивающее, но не стесняющее движений. В салоне, куда отвез меня Бас, попадались такие сложные конструкции корсетов и юбок, что я выбирала по принципу — в чем смогу ходить. Черный цвет означал принадлежность дому Альваро, но также был знаком траура по всем тем, кто погиб в Сумерках. А на моем запястье блестел серебряный браслет Баса. Теперь я носила его не снимая.

Бастиан отдал ключи от чаромобиля, чтобы его отогнали на стоянку, и повел меня по лестнице, а позади нас появилась дюжина рослых мужчин, все со знаками черных псов.

— Вообще-то я не особо люблю такие мероприятия, — вздохнул Бас, как будто не замечая охрану. — Скука и ложь. Фальшивые улыбки, фальшивые слова…

— А что там есть настоящего? — спросила я.

— Драгоценности, — ответил Бас. — Вот насчет бриллиантов можешь быть уверена — никаких подделок.

— Уверен, что вообще стоило приходить?

Сотни любопытных взглядов обрушились на нас, как только мы перешагнули порог. Музыка, цветы, яркие наряды — так много красок, звуков и впечатлений, что захотелось спрятаться в тень.

— Ты больше не тайна, Мэдерли, — шагнул нам навстречу Артирес Альваро. Он пожал руку Басу и, взяв мою кисть, поднес к губам. — Это способ сохранить тебе жизнь, — произнес он тише, — показать официально и при всех, что ты под защитой нашего дома.

Мать Бастиана, Лорейн Альваро, удостоила меня легким кивком и отвела взгляд. Кое-что не меняется. Я же расправила плечи.

Где-то здесь, в роскошном дворце, залитом солнечным светом, веселятся те, кто отправил эквилибров в Сумерки. Пьет вино человек, отдавший приказ серому убийце. Улыбается тот, кто послал тварей ночи за моей матерью. Я пришла во вражеское гнездо, но рядом со мной шел Бастиан, так что я и правда куда больше волновалась насчет платья, а еще…

— Я не умею танцевать, — прошептала я, сжав его руку.

— Я тебя научу, — пообещал он. — Не такая уж сложная наука, если доверяешь своему

— Значит, у меня получится, — сказала я в ответ.

Здесь собрались все студенты последнего курса академии чаросвет. Некоторые пришли парами, кто-то гордо стоял в одиночестве. Белое платье Найрин напоминало наряд невесты, а Ронда явилась в красном брючном костюме. Ларг раздобыл где-то алую розу в тон и воткнул ее в карман своего пиджака.

К нам подошел Кейден и представил мужчину, который выглядел таким же эталонным чаром, как и он сам: голубоглазый и златокудрый.

— Эльгред Монтега, мой отец, — сказал Кей. — Себастиана ты знаешь, а это его милая подружка Мэди.

— Моя невеста Мэдерли, — исправил его Бастиан. — Отец уже подписал согласие на помолвку.

Он приподнял мою руку так, чтобы стало видно браслет Альваро. Эльгред изогнул золотисто-рыжую бровь и окинул меня внимательным взглядом.

— Наслышан, — коротко сказал он и без особой радости в голосе добавил: — Поздравляю с помолвкой. Интересно будет узнать, что вам напророчат оракулы. Сейчас они не видят дальше своего носа. Говорят, какая-то птичка спутала все карты.

— Ничего, — ответил Бас. — Карты улягутся, и все образуется. Я лично смотрю в будущее с большими надеждами.

— Как и все мы, мой мальчик, — снисходительно произнес Эльгред, не отрывая от меня взгляда. — Кей, что же ты не пригласишь даму на танец. На правах хозяина дома…

— Я уже пригласил ее, — перебил его Бас. — На все танцы.

— Вам тут нравится, Мэдерли? — не отставал старший Монтега.

— У вас чудесный дом, — вежливо ответила я. — Большой. Столько света.

А еще розового мрамора, лепнины, золота. Все будто кричало о богатстве и роскоши: и тяжелые бархатные шторы с кисточками, и красный паркет, и кадки с пышными пальмами в каждом углу, и золотые клетки с яркими птичками, чьего пения не было слышно из-за музыки.

Когда мы раскланялись, и Бас отвел меня к столам с напитками, я подумала вслух:

— Монтега из дома рыжих котов, и в его доме много красного и золотого… А в твоем? Все сплошь черное?

Бас подал мне бокал.

— Представляю, что ты обо мне думаешь, — усмехнулся он. — В черном-черном городе, в черном-черном доме, жил черный-черный пес.

Я улыбнулась, чувствуя себя глупо.

— У меня не черная комната, Мэди, — сказал Бас. — Но и не золотая. Отец не особо любит выпячивать свои богатства и не придает большого внимания антуражу. Этим занимается мама. Вообще-то у нас больше серебра.

Я уже знала, что Лорейн Альваро до замужества принадлежала дому белых кошек, и не могла не заметить, что она не в восторге от выбора сына. Что поделать. Придется ей с этим смириться.

— Потанцуем? — предложил Бас. — А то как бы Кейден Монтега не увел тебя у меня из-под носа.

Я поставила недопитый бокал на поднос слуги — загорелого и с золотистыми волосами, и невольно подумала, что на его месте я бы смотрелась куда органичнее. Хотя, может, и не прошла бы строгий отбор Монтеги.