Отраженная в тебе
Шрифт:
Сейчас казалось, будто все это мне приснилось, что на самом деле он просто не мог здесь появиться. Я сама почти верила, что у меня была галлюцинация, причиной которой стала отчаянная, доводящая до безумия, неутолимая жажда его прикосновений, его любви. И если бы не укоренившаяся где-то в глубине боль, я бы и не думала, что все это было на самом деле, но за этим не стояло ничего, кроме напрасной надежды.
Забрав у него пиво, я отвернулась. Мне не хотелось говорить, что между нами все кончено, но сейчас неизбежность казалась очевидной. Гидеону следовало подумать о том, что он делает,
— Могу чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Посмотри, не получится ли переместить сюда Кэри. Каталка у него есть, — ответила я, стараясь не смотреть на него, потому что это было слишком болезненно.
— Ладно.
Он вышел, и я снова могла нормально дышать.
— А что случилось с Кэри? — спросила Айерленд.
— Я тебе расскажу, когда будем накрывать на стол.
Как ни удивительно, я смогла есть: похоже, была так захвачена словесным поединком между моим отцом и Гидеоном, что просто отправляла куски в рот, сама того не замечая. На дальнем конце стола Кэри болтал о чем-то с Айерленд: я то и дело слышала ее веселый смех, что, в свою очередь, вызывало у меня улыбку. Гидеон сидел слева от отца, а я справа.
Они разговаривали. Началось все, как я и полагала, с бейсбола, потом речь зашла о гольфе. На первый взгляд оба мужчины выглядели непринужденно, но сама атмосфера вокруг них была изрядно наэлектризована. От меня не укрылось, что Гидеон не надел свои дорогущие часы — явно тщательно позаботился о том, чтобы выглядеть «нормальным», насколько это возможно. Но ничто внешнее не могло повлиять на внутреннюю суть Гидеона. Нельзя было скрыть то, кем он являлся: доминантным самцом, капитаном индустрии, представителем привилегированного слоя. Это сквозило в каждом его жесте, в каждом слове, в каждом взгляде. А поскольку эти двое выясняли сейчас, кто из них главный, я оказалась как бы в подвешенном состоянии. Как будто никто не контролировал мою жизнь, кроме меня самой.
Конечно, я понимала, что папа, которому на самом деле лишь в последние четыре года была дана возможность побыть отцом, вовсе не был готов ею поступиться. А вот Гидеон разыгрывал фальшивую карту, претендуя на место, которое я не была больше готова ему отводить.
С другой стороны, мое кольцо оставалось у него на пальце, и как ни убеждала я себя в том, что это ничего не значит, втайне мне хотелось надеяться. Хотелось верить.
Когда мы расправились с основным блюдом и я встала, чтобы подать десерт, раздался звонок по внутренней связи. Я ответила, и мне сообщили, что ко мне явились детективы Департамента полиции Нью-Йорка Грейвс и Мична.
Я бросила взгляд на Кэри, подумав, уж не установили ли детективы личность нападавшего, ответила, что готова с ними встретиться, и поспешила к столу.
Кэри уставился на меня, заинтересованно подняв брови.
— Это детективы, — пояснила я. — Быть может, у них есть новости.
Мой отец мигом переключился на них:
— Я им открою.
Айерленд помогла мне убрать со стола. Мы только-только
Вытерев руки полотенцем, я вышла в гостиную. Детективы оказались не теми, кого я рассчитывала увидеть, поскольку в понедельник в больнице Кэри опрашивали не они.
Гидеон появился из коридора, засовывая в карман телефон.
Я не могла не подумать о том, кто это весь вечер ему названивает.
— Ева Трэмелл, — произнесла вошедшая в квартиру стройная женщина со строгим лицом и проницательными голубыми глазами, ее главным украшением. Каштановые вьющиеся волосы, на лице никакого макияжа. На ней были брюки, темные туфли на плоской подошве, поплиновая блузка и легкая куртка, не скрывавшая полицейского жетона и кобуры на поясе. — Я детектив Шелли Грейвс из Полицейского, департамента Нью-Йорка. Это мой напарник, детектив Ричард Мична. Прошу прощения за то, что вынуждены побеспокоить вас в пятницу вечером.
Мична был старше, выше и полнее. Волосы на висках тронула седина, а на макушке проглядывала лысина, однако лицо его было суровым, а глаза внимательно осмотрели комнату, в то время как Грэйвс сосредоточилась на мне.
— Добрый вечер, — приветствовала я обоих.
Мой отец прикрыл дверь, и что-то в его движениях или манере держаться привлекло внимание Мичны.
— Служите?
— В Калифорнии, — подтвердил папа. — Здесь в гостях у Евы, моей дочери. А в чем дело?
— Нам просто нужно задать мисс Трэмелл несколько вопросов, — сказала Грэйвс и перевела взгляд на Гидеона. — И вам тоже, мистер Кросс.
— Это имеет отношение к нападению на Кэри? — спросила я.
Она взглянула на него:
— Почему бы нам не присесть?
Мы прошли в гостиную, однако сели лишь мы с Айерленд. Остальные остались стоять. Папа вкатил на коляске Кэри.
— Хорошее местечко, — заметил Мична.
— Спасибо.
Я взглянула на Кэри, решительно не понимая, что, черт возьми, происходит.
— Давно вы в городе? — Этот вопрос был задан моему отцу.
— Только на выходные прилетел.
Грейвс улыбнулась мне:
— Вы часто навещаете отца в Калифорнии?
— Я переехала сюда всего два месяца назад.
— Ребенком меня разок свозили в Диснейленд, — сказала она. — Это было довольно давно. Я тогда настроилась непременно туда вернуться.
Я нахмурилась, решительно не в силах взять в толк, к чему эта лирика.
— Нам только нужно задать вам пару вопросов, — начал Мична, доставая из внутреннего кармана блокнот. — Постараемся не отнять у вас больше времени, чем это необходимо.
Грэйвс кивнула, не сводя с меня глаз:
— Скажите, мисс Трэмелл, вы знакомы с человеком по имени Натан Баркер?
Комната закружилась. Кэри, выругавшись, с трудом поднялся на ноги и сделал несколько нетвердых шагов, чтобы сесть рядом со мной, и взял меня за руку.
— Мисс Трэмелл? — Грейвс присела на другом конце дивана.
— Он был ее сводным братом, — буркнул Кэри. — А в чем дело?
— Когда вы в последний раз видели Баркера? — спросил Мична.
«В зале суда…»
Я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло, он был словно набит опилками.