Отрешенные люди
Шрифт:
– Обыкновенно как... Крестный рассказал.
– А он откуда про них узнал?
– Его губернатор Гагарин на поиски серебряной руды отправлял.
– Это какой же Гагарин?- наморщил лоб, что-то припоминая, Ломоносов.
– Губернатором когда-то в Тобольске у нас служил, а потом прогневал чем-то царя, и тот казнил его. Так мне крестный сказывал,- пояснил Иван.
– Понял, о ком говоришь. Рассказывали и мне про него. Говорили, будто бы посуда у него в Сибири вся золотая была, и он после Александра Меньшикова вторым богачом по всей Руси слыл.
–
– Многие именитые люди через вашу Сибирь поднялись, на ноги встали, продолжая заниматься своим делом, рассуждал вслух Михайла Васильевич, - и нынешние правители, - таинственно понизил он голос,- свои виды на тот край имеют.
– А мне-то что до того?
– беспечно спросил Иван.- Мое дело - сторона, я птица не их полета.
– Не скажи, не скажи... Кое-кому может и не понравиться, что ты один, без всяческой поддержки, без высокого покровительства вдруг сам свое дело удумал завести. В нашем отечестве таких, как ты, не любят, могут и ножку подставить. А когда спотыкнешься, то на ноги вставать, ох, как трудно будет.
– Да вы уже не первый, кто меня пужает, - признался Иван, только пока ничего, обходилось, жив, как видите, и рудники те все одно сыщу. Порода наша, зубаревская, вся упрямая. И я в сторону все одно не сверну.
– Хвалю за упрямство, но мое дело упредить, а там уже сам решай, как быть тебе. Ну, на сегодня хватит, пожалуй. Отправляйся домой, завтра в это же время приходи, продолжим.
К концу недели, когда стояли самые трескучие морозы и жители российской столицы не рисковали лишний раз показывать нос на улицу, и лишь изредка по главным проспектам проносились санки с покрытым изморозью рысаком, оставляющим в стылом воздухе клубы морозного пара, Иван Зубарев, полуокоченевший, постучал в двери лаборатории академика.
– А... Купецкий сын пожаловал, - пробасил тот, напевая себе что-то под нос, - ко времени пришел, молодец. Могу обрадовать тебя: готов результат.
– И как?
– не вытерпел Иван, и глаза его лихорадочно заблестели.
– Не скажу, чтоб все пробы оказались благоприятными для твоего дела, но из одного образца, сейчас скажу, - полез в свои записи Михайла Васильевич, вот, нашел, образец за нумером 29 особо выделить надо. Остальные же пробы показали: пуд руды от двух до пяти золотников серебра в себе содержит.
– Не может быть!
– вскричал Иван.- Неужели правда?!
– С чего бы мне врать тебе, сударь,- сухо ответил Ломоносов, но глаза его искрились лукавой усмешкой, - вышел с того возраста, когда шутки шутить в таком деле можно.
– Значит, не зря по горам лазил?!- запрыгал от радости Иван и кинулся, было, целовать академика, но тот брезгливо отстранил его от себя.
– А мне все говорили: "Нет серебра! Нет серебра!" Накося, выкуси! Нашел!!!
– Погодил бы радоваться, то еще не конец,- остановил его Ломоносов,неизвестно, что еще господин Шлаттер из Монетной канцелярии покажет, да и Берг-коллегия не докладывала о своих изысканиях.
– И что с того?-
– У вас-то результаты добрые, а это главное.
– Ты, сударь мой, и вправду совсем дитяте. Или не понял, что я тебе давеча толковал? Тут большая политика замешана, а значит, жди неприятностей.
– Каких таких неприятностей? Откуда им взяться, когда вами серебро в руде моей найдено? Мало ли что они там понапишут.
– Воистину, агнец Божий, - всплеснул руками Ломоносов, - таких, как ты, за веревочку привязывают и по миру водят напоказ добрым людям, чтоб ума-разума набирались, во всякие всячины не верили.
– А Леврин?- вспомнил вдруг Иван, - Он ведь тоже серебро выплавил в Тобольске.
– Какой еще Леврин?
– кустистые брови академика взметнулись вверх. Что за гусь такой лапчатый?
– Почему гусь,- обиделся Зубарев,- он мастер с Колыванских заводов, он пробы делал с моей руды.
– Так что с того? Думаешь, какому-то там мастеру наши господа с Берг-коллегии поверят? Они и меня-то не больно чтут, а про него и говорить нечего. Впрочем, чего раньше времени загадки загадывать. Завтра отправлю с посыльным свои результаты по назначению, а уж потом пусть там разбираются, какое им решение выносить. Свое дело я сделал, на сем смею откланяться.
– Спасибо вам, - поклонился академику Зубарев, - вовек вашей доброты не забуду. Сколько с меня за работу?
– Еще чего, - фыркнул высокомерно Ломоносов, - за опыты те из казны оплачено. Забудь про деньги.
– Как из казны?- поразился Иван.
– А так, положено за подобные опыты из государственной казны платить, поскольку разработка всяческих рудников есть дело государственное. Я тебе о чем и толкую который день, а ты все уразуметь не можешь.
– Да, сурьезное, видать, дело,- озабоченно почесал в затылке Иван,- а, где наша не пропадала, авось и остальные пробы серебро покажут.
– То мне неизвестно, - усталым голосом отозвался Ломоносов, натягивая шубу,- поздно уже, прощай, купеческий сын ...
– До свиданьица,- низко поклонился ему Иван.
Когда на следующий день спозаранку он явился в Берг-коллегию, то заспанный швейцар не пожелал и разговаривать с ним, заслонив собой вход во внутреннее помещение.
– Не велено пущать каждого в коллегию без особой на то бумаги,- выставя вперед обе руки, теснил он Ивана к выходу,- жди снаружи, может, и пойдет кто из знающих тебя людей, с ним и говори о деле...
Не оставалось ничего другого, как выйти на крыльцо и там, пританцовывая от холода, вглядываться в лица проходящих мимо него служителей. Но никто из них не проявлял особого интереса к порядком закоченевшему просителю, пока, наконец, один почтенного вида господин сочувственно не поинтересовался:
– Ждешь кого или так, без толку, околачиваешься? Не попрошайка, случаем, а то развелось вас нынче, как собак нерезаных.
– Никак нет, ваше высокоблагородие,- поспешно заверил его Иван,- по делу пришел, а к кому обратиться, и не ведаю.