Отрешенные люди
Шрифт:
– Стой здесь, - шепнул Иван Камчатке, - а вы за мной.
Армянин неторопливо шел меж рядов, время от времени останавливался, разглядывал товары, осведомлялся о цене, качал черной курчавой головой и медленно двигался дальше. Вот он купил у молодой девахи связку баранок, улыбнулся ей, подошел к мужику, перед которым лежали горкой сочные, но недозрелые яблоки, начал о чем-то с тем разговаривать.
– Забегите вперед и, как он мимо вас пойдет, орите во все горло, будто он у вас деньги стянул, - приказал Иван стоящим рядом Хомяку и Жарову.
– Да смотрите, чтоб его в участок
– Как не понять, - сплюнул под ноги Жаров и ленивой походкой поплелся вперед, обошел армянина, глянул на него и остановился. Хомяк, не доходя нескольких шагов, встал неподалеку.
Купец, ничего не подозревая, положил на место яблоко, которое не понравилось ему и двинулся дальше. В тот момент, когда он проходил мимо Лехи Жарова, окинув его равнодушным взглядом, тот схватился за карман и заорал, что было сил:
– Караул! Деньги сперли!
– Грабят!
– поддержал его Гришка Хомяк и кошкой кинулся на армянина, вцепился, принялся колошматить, выкрикивая: "Отдай чужое, а то хуже будет! Вот гад какой!" Леха Жаров подскочил к ним и принялся помогать тузить купца. Мигом собралась толпа, обступила их, с ненавистью тыча кулаками армянину в бок. А тот лишь слабо защищался, пытаясь что-то ответить, совершенно не понимая, что от него требуют. Наконец появились привлеченные криком двое полицейских, расталкивая толпу, пробились к дерущимся и, узнав, в чем дело, повели всех троих в участок.
– Теперь и нам пришла пора действовать, - шепнул Камчатке Иван и направился к армянской лавке.
Второй купец все так же сидел у дверей, лениво поглядывая по сторонам, позевывал, ожидая возвращения ушедшего за покупками товарища. Судя по всему, они уже распродали свой товар и должны были со дня на день отправиться обратно на родину, потому что никакой торговли не вели, да и держались, как люди, у которых все дела закончены и делать им абсолютно нечего. Иван подлетел к армянину и затараторил:
– Схватили! Взяли друга твоего в полицейский участок! Выручать надо! Беги! Поспешай!
Купец недоуменно уставился на него, стараясь понять, о чем пытается втолковать ему незнакомый человек, и осторожно спросил:
– Чего хотел? Нет ничего, товар продал, - и развел для убедительности руками.
– Полиция! Друг твой в полицию попал!
– вновь повторил все Иван и помахал рукой в ту сторону, куда увели первого купца.
– Полиция...- наконец дошло до того.
– Зачем, дорогой, так говоришь Моя честный купец, зачем полиция?
– Друг твой в полиции, - Ванька начал терять терпение и опасаться, что полицейские, разобравшись, выпустят армянина, и тот вскоре явится сюда и испортит задуманное. Он умоляюще глянул на Камчатку, который стоял рядом и молчал.
– В острог посадили, - попытался помочь тот и поднес к своему лицу перекрещенные четыре пальца, изображая решетку.
– Острог?.. Полиция?..
– еще раз переспросил армянин и хлопнул себя по лбу, вскочил и кинулся в лавку.
– Сейчас, погоди, выручать кинется, - самодовольно улыбнулся Иван.
Вышло так, как он и предполагал: армянин выскочил из лавки с большим замком в руках,
– А ну, покажи, на что ты способен. Сказывал, будто бы любой замок отомкнуть можешь. Вот и давай.
– Мог бы и пораньше предупредить, - обиженно отозвался тот и, подойдя к двери, принялся рассматривать огромный замок, замыкавший толстую кованую щеколду.
– Без инструмента не отворить, - покачал он головой через некоторое время.
– Однако, мы иначе попробуем, коль получится, - с этими словами он вдел в дужку замка рукоять дубинки и круто повернул ее. Раздался треск дерева, но щеколда не поддалась. Тогда Камчатка изо всех сил навалился грудью на дубинку, и треск перешел в хруст, потом жалобно запищало дерево, и щеколда отвалилась от двери, обнажив развороченные доски.
– Готово, - распахнул он дверь.
– Стой здесь, - приказал Иван и, оглянувшись для верности по сторонам, проскользнул внутрь лавки. Ему сразу бросилась в глаза рогожа, лежащая подле деревянного ларя. Он приподнял ее и увидел толстый кожаный кошель, который чуть звякнул, когда Иван приподнял его и потряс. Спрятав его под одеждой, он быстро оглядел лавку, но, кроме грязной одежды, нескольких пар сапог, пустых кулей и мешков, ничего не обнаружил. Внутри был стойкий запах, тот, что остается после людского пребывания, когда в помещении живут не один день. Искать еще что-то не имело смысла, и Иван выбрался наружу, вновь глянул по сторонам; все было тихо. Никто не бежал к ним, не кричал о грабеже.
– Ходу, - не разжимая губ, приказал он Камчатке, - встретимся вечером.
– Понял, - ответил тот ему и, не оборачиваясь, направился в сторону торговых рядов.
Иван шел к постоялому двору и явственно ощущал, как золотые монеты с каждым шагом становятся все более тяжелыми и даже как будто начинают жечь грудь. Ему вспомнились воровские рассказы о заговоренном золоте, которое, оказавшись в чужих руках, расплавлялось и прожигало насквозь грабителя. А армяне - известные чернокнижники... Они черны, как исчадие ада, настоящие колдуны... Про них всякое болтают... могли и заговорить монеты, кто их знает. Захотелось спрятаться в укромном месте и внимательно ощупать те монеты, а вдруг да они расплавляются не сразу, а постепенно.
Ванька Каин закрутился на месте, огляделся, но найти на многотысячной ярмарке укромный уголок нечего было и думать. А монеты жгли и жгли грудь. Он передвинул их под камзолом поближе к животу и чуть не вскрикнул от боли, до того нестерпим стал жар.
– Тетка, дай напиться, - попросил он пожилую женщину, что торговала холодным квасом вразнос.
– На, мил человек, - протянула она ему с готовностью кружку.
– Благодарствую, - Иван расплатился и, сделав несколько глотков, вылил остатки кваса себе за пазуху, - жарко чего-то, - пояснил раскрывшей от удивления рот торговке.