Отрезок пути
Шрифт:
– Э-э-э… с заклинаниями, – вру я.
– Мне казалось, что этот предмет не вызывает у вас особых затруднений.
– Не вызывает, сэр. То есть раньше не вызывал, а теперь вызывает. Но это ерунда, я разберусь, – торопливо говорю я, тщетно стараясь не краснеть. Не люблю обманывать. Тем более так. О чем-то умолчать – это одно, а лгать человеку в лицо просто противно.
– Заклинания, значит, – растягивая слова, повторяет Снейп. Почему-то мне кажется, что он мне не верит. Ну и правильно делает. Я киваю и опускаю глаза. Сейчас опять потребует, чтобы я на него посмотрел. Интересно,
Как ни странно, ничего подобного он не требует.
– Лонгботтом, если вы не разберетесь со своими приступами комплекса неполноценности, ничем хорошим это не кончится, – произносит он.
– Нет у меня никакого комплекса, сэр! – я пытаюсь возмутиться.
– Да неужели? – фыркает Снейп. – Хотите сказать, что вы действительно неполноценный?
А что, это похоже на правду. Такой я и есть.
– Возможно, сэр, – отвечаю я.
– Позвольте с вами не согласиться, Лонгботтом, – он усмехается. – Вы вовсе не неполноценный. Вы просто идиот.
Я резко вскидываю голову и встречаюсь с ним взглядом. Интересно, глаза у него и в самом деле абсолютно черные или просто темно-карие? Скорее, первое – зрачок практически сливается с радужкой. Снейп ухмыляется и тоном лектора сообщает:
– Ваша проблема в недостаточной уверенности в себе, Лонгботтом.
– А откуда ей взяться, сэр? – я пожимаю плечами. – Я же почти сквиб.
Мои слова его удивляют – он смотрит на меня совершенно потрясенно. Можно подумать, это не правда, ха!
– Постарайтесь сделать так, Лонгботтом, – почти не разжимая губ, холодно говорит Снейп, – чтобы этих слов я от вас больше не слышал. Это в ваших же интересах.
– Но это же… – я пытаюсь возразить.
– Это просто идиотизм! – теперь он, кажется, в ярости. Глаза вот-вот начнут метать молнии. Громовержец. Давно я его таким не видел. Ну, не считая основных уроков. – По гербологии вы – лучший в школе. Во всей школе, Лонгботтом, а не на курсе! И у вас поворачивается язык называть себя сквибом?
– Ну… – что на это ответить, я не знаю. Я что, действительно лучший в школе? Вот ведь новость… Впрочем, это ничего не меняет. – Ну, ведь это не так уж сложно, сэр. Гербология, я имею в виду.
– Это для вас несложно, Лонгботтом. А большинству волшебников эта наука представляется весьма непростой. Как и зельеварение.
Ну, допустим. Допустим. Только чего он так разошелся? Почему-то год назад его не волновали мои способности. Или просто не знал? И, правда, с чего бы ему мной интересоваться? Это сейчас я сюда два раза в неделю таскаюсь.
– В любом случае, сквибом вас назвать никак нельзя, – продолжает Снейп. – Вам только следует научиться абстрагироваться.
– От чего, сэр? – уточняю я.
– От всего, Лонгботтом, и ото всех. Вас слишком беспокоит мнение окружающих. Так плюньте на него. Если угодно, могу открыть вам маленький секрет: окружающим нет до вас ни малейшего дела. Поэтому плевать и на них, и на то, что они думают, вы имеете полное право.
Как-то нехорошо это звучит. Но я понимаю, что он хочет сказать. Если говорить о занятиях АД, то их всех действительно гораздо больше беспокоят
– Вам пора, – сообщает Снейп через некоторое время. – Смею надеяться, вы больше не станете изображать из себя мученика?
– Нет, сэр. То есть да, сэр, не стану. Спасибо вам, – я поспешно допиваю чай и ухожу.
*
Ночь. Есть в ней что-то умиротворяющее, успокаивающее. День обличает, срывает маски. А ночь… ночь позволяет спрятаться в тени, притвориться.
Однако тянет меня сегодня на философию. К чему бы это? День, ночь, – какая разница? Мастера конспирации и лжи носят маски круглосуточно. Надо бы и мне научиться. Впрочем, я, кажется, уже умею.
– Невилл? – тихий голос.
Я вздрагиваю и отворачиваюсь от окна. Бабушка. И чего ей не спится? Поздно ведь.
– Что, ба?
– Ложись спать.
– Нет, – я снова возвращаюсь к созерцанию растущей луны. Красиво…
– Я приказываю, Невилл! – ее голос становится требовательным.
Я не выдерживаю и резко оборачиваюсь.
– Иначе что?
– Прости? – недоуменно переспрашивает бабушка.
– Что ты сделаешь? Розги достанешь? Из окна вышвырнешь, как дядя Элджи? Проклянешь? Или оставишь без еды до конца лета? А может быть… – я совершенно перестаю себя контролировать.
– Хватит! – выкрикивает она. – Как ты со мной разговариваешь?
– Извини, – виновато говорю я, сжимая пальцами виски, – не знаю, что на меня нашло. Правда, прости, ба.
– Я никогда в жизни тебя и пальцем не трогала, – тихо замечает бабушка.
– Знаю. Просто я немного не в себе.
– Поэтому я и говорю, что тебе нужно поспать.
– Ладно, скоро лягу, – соглашаюсь я, чтобы не спорить. Нужно дождаться дня рождения.
Бабушка явно сомневается в том, что я действительно это сделаю, но все-таки уходит. Слава Мерлину! Я наливаю себе кофе и сажусь в кресло.
Хорошо Гермионе – ей уже семнадцать. И колдовать может, и вообще делать, что вздумается. Хотя у магглов вроде бы в восемнадцать совершеннолетие. Странно как-то.
Интересно, как она там? И все остальные? Джинни, Луна, Гарри, Рон, ребята из АД… Думаю, у них тоже не самые веселые каникулы. Сейчас только Снейп, наверное, веселится. Смеется над нами, идиотами. Особенно надо мной. Хотел бы я его ненавидеть, видит Мерлин, хотел бы…
*
Я уже ничего хорошего от этих занятий не жду. Ровным счетом ничего. Потому что во время тренировок я даже четче, чем на уроках, осознаю, что руки у меня не только обе левые, но еще и растут из того места, из которого у всех прочих людей растут ноги. Это неоспоримый факт. Не зря бабушка в свое время опасалась, что мне письмо из Хогвартса так и не придет. Странно, что пришло, по правде говоря.