Отрезок пути
Шрифт:
– Невилл, ты заснул, что ли? – спрашивает Рон, хлопая меня по плечу.
– Задумался, – отвечаю я и открываю дверь в Выручай-комнату. Сегодня последнее занятие перед каникулами. Жаль…
Сначала мы минут десять отрабатываем чары Помех, затем переходим к Оглушению. Всем одновременно заниматься не получается, поэтому приходится валяться на подушках по очереди. Падма Патил стоит совсем рядом с Дином, и в последний момент я все-таки не выдерживаю и передвигаю палочку чуть вправо. Вот тебе за мантию! Получается слишком сильно, Падма падает, умудрившись угодить локтем
– Прости, пожалуйста, я не хотел, – смущенно извиняюсь я, уже жалея о своей выходке, и делаю шаг вперед, чтобы помочь ей подняться.
– Не приближайся даже! – требует Падма. – У тебя все не как у людей.
Я пожимаю плечами. Поднимает ее Дин. Кажется, все решают, что я просто промазал. Даже стыдно как-то.
Напоследок Гарри сообщает, что после каникул попробует научить нас вызывать Патронуса. Вот это действительно отличная новость! Патронусов в школе вообще не изучают, а от дементоров лучшей защиты не придумать. Да и сообщения с ними можно передавать, мне бабушка рассказывала, что во время войны с Волдемортом члены Ордена Феникса использовали их, чтобы связываться друг с другом.
Все домашние задания я уже закончил, поэтому, вернувшись в башню, решаю сразу лечь спать. Тем более, голова начинает болеть все сильней. У меня часто бывают мигрени, особенно в этом году. Наверное, дело в большой учебной нагрузке из-за предстоящих экзаменов СОВ. Заснуть удается на удивление быстро.
Снятся мне малоприятные вещи. Сначала я с позором проваливаю экзамен по зельеварению, обливая зельем экзаменатора, чем-то смутно напоминающего Пивза. Затем экзаменатор превращается в домового эльфа с такой отвратительной физиономией, что к горлу подкатывает тошнота. Эльф вдруг начинает заливисто хохотать, потом исчезает. Наступает абсолютная темнота, и я слышу зловещий шорох, который становится все громче и громче. И голова… как же болит голова!
Из жутковатого сна меня вырывает крик. Мучительный крик, страшный. Гарри! Я вскакиваю на ноги. Рон уже стоит возле его постели и пытается разбудить. Симус и Дин тоже вылезают из своих кроватей. Гарри хватается за голову, его тошнит. Я понимаю, что надо позвать на помощь, но мигрень так и не проходит, и я не уверен, что сумею добраться до МакГонагалл или мадам Помфри.
– Твой папа, – бормочет Гарри, обращаясь к склонившемуся над ним Рону. – На него напали…
– Что? – непонимающе переспрашивает Рон.
– Твой отец! Его кто-то укусил, повсюду была кровь!..
– Пойду позову помощь, – говорю я, надеясь, что мой голос звучит не слишком испуганно. Я по-прежнему не уверен, что дойду. А Дин и Симус только шушукаются! Мерлин, неужели не ясно, что это не может быть обыкновенный кошмар? Это у меня обыкновенные кошмары, а у Гарри – нет.
Я стараюсь бежать как можно быстрее и при этом не рухнуть по дороге. Голова все не проходит. О мадам Помфри не может быть и речи – точно не добегу. Значит, МакГонагалл. Добежав до ее комнат, я начинаю молотить в дверь кулаками. Примерно через полминуты она открывает, этого времени ей хватило, чтобы надеть халат и нацепить
– Невилл, что ты…
– Гарри плохо, – перебиваю я. – Его сильно тошнит, и он… он говорит странные вещи, – я решаю не сообщать ей, что он спал. А то подумает, что это обычный кошмарный сон.
– Идем, – отрывисто говорит она и, запирая на бегу дверь, бросается вперед. Мне едва удается ее догнать.
Мы вбегаем в спальню. Гарри торопливо рассказывает МакГонагалл, что видел, как на мистера Уизли, отца Рона, напала гигантская змея. Слава Мерлину, она ему, кажется, верит, и они уходят к директору, прихватив и Рона тоже.
– Вот ведь сумасшествие, – выдыхает Симус.
– Гарри не сумасшедший! – я резко поворачиваюсь к нему.
– А как еще это назвать? Будто ему одному кошмары снятся! Ты же не веришь, что он действительно видел, как на кого-то напали?
– А если верю, то что? – спрашиваю я, пытаясь подавить желание сломать ему нос.
– Значит, ты тоже псих, – заявляет Симус. – Все вы психи, если принимаете всерьез эту чушь.
– Эй, полегче! – вмешивается Дин. – Я… я тоже ему верю.
Спасибо, Дин. Вот что значит Армия Дамблдора. Я мысленно усмехаюсь. Мигрень все не проходит, но постепенно мне становится легче. Хотя кулаки чешутся по-прежнему.
– Что?! – возмущается Симус. – Вот так, да? Вы все заодно!
С этими словами он забирается в кровать и резким движением задергивает полог. Мы с Дином переглядываемся.
– Думаешь, это серьезно? – шепотом спрашивает он.
– Дамблдор разберется, – отвечаю я. Только на это и остается надеяться.
Глава 8. Черт знает, что творится
С разговором я решаю подождать до вечера. Сначала родители. И еще одно важное дело.
В Сент-Мунго нас давно знают – еще бы, за столько лет трудно не запомнить. Мы поднимаемся на пятый этаж и идем к палате. Полная, улыбчивая целительница приветливо здоровается и справляется у бабушки о самочувствии. Как будто ей это интересно.
В палате, как обычно, мирно, но не тихо. Локхарт по-прежнему здесь – подписывает колдографии и болтает без умолку, радостно улыбаясь. Тошнит уже от этой улыбки, хоть я и понимаю, что он не виноват.
Мама и папа… На вид они немногим моложе бабушки, а ведь им едва за сорок. Но страшнее всего не это. Страшнее всего глаза. Смотреть им в глаза я боюсь. Там нет даже боли. Там только пустота. А бороться с пустотой бесполезно. Я держу за руки их обоих, но они, конечно, этого не замечают. Я говорю с ними, но они, конечно, не слышат.
Но ведь что-то должно быть! Что-то, что заставляет маму раз за разом вручать мне обертки от конфет. Что-то, что заставляет папу постоянно дергать за хвост дурацкую лису на бабушкином платье. Какая-то причина, какая-то связь с реальностью. Но в глубине души я и сам уже давно в это не верю…
Бабушка стоит рядом, поглядывая на часы, и, когда время визита подходит, по ее мнению, к концу, делает мне знак рукой. Я разжимаю пальцы, по очереди целую родителей и прощаюсь. Не знаю, когда мне снова удастся заглянуть. Что-то подсказывает, что не скоро.