Отрезок пути
Шрифт:
– Нормально, – быстро отвечаю я. Мне, в конце концов, тоже есть, о чем спросить: – Что с Луной? Где она?
– В Малфой-мэноре. С ней все в порядке.
– Можно как-то ее оттуда вытащить?
Северус качает головой.
– Неужели нет никакого способа? – я невольно повышаю голос.
– Нет, Невилл. И прекрати кричать.
– Я тебе не верю!
– Это твое дело, – он пожимает плечами.
– Как ты можешь вот так спокойно сидеть здесь и говорить, что все хорошо? – его невозмутимость выводит меня из себя. – Тебе на все наплевать, да?
– Я не собираюсь рисковать всем, чего мне
Меня словно окатывает ледяной водой.
– Ты ведь так не думаешь, правда?
Он не отвечает, только свирепо сверлит меня глазами.
– Прости, Северус, я не должен был так с тобой разговаривать, – виновато говорю я. – Ты и так делаешь все, что можешь. Но она точно в безопасности?
– Насколько это возможно, ты же понимаешь, – его голос звучит мягче. – Но причинять ей вред никто не собирается. Она ведь чистокровная.
– А как насчет Беллатрикс? Ей только волю дай.
– Ну, для этого есть Нарцисса.
– А она здесь при чем? – удивленно спрашиваю я.
– При том, что она женщина и мать, а мисс Лавгуд на год младше ее сына, – поясняет Северус. – Она не позволит Белле причинить ей вред.
– Будто от нее так много зависит!
– Может, и немного, но Белла ее побаивается, хоть и сама себе в этом не признается, – он усмехается.
– Не может быть! – недоверчиво говорю я. – Она ведь ее старше.
– Какая разница, кто старше? Нарциссу я знаю давно и могу тебе сказать, что у нее есть то, что принято называть силой духа, а также определенные принципы, которые она не нарушает. В то время как у Беллы есть только ее безумие, и в глубине своей мелкой душонки она не может этого не знать. Нарцисса сильнее. Кроме того, она хороший человек.
Я скептически хмыкаю. Даже если это действительно так, сомневаюсь, что от нее можно ожидать поддержки. Все-таки первым делом она будет думать о семье.
– Кроме того, Лавгуды довольно близкие родственники Малфоев, – добавляет Северус. – Кровь есть кровь, знаешь ли.
Я киваю. Это уже похоже на аргумент. Хоть какой-то. Тем более, Темный Лорд запретил калечить и убивать чистокровных волшебников, с этим даже Беллатрикс должна считаться.
– То есть за Луну я могу не беспокоиться? – уточняю я.
– Можешь. Но все равно будешь, чтобы я тебе не говорил.
Я не успеваю ответить, потому что чувствую, как в кармане нагревается галеон. Я быстро достаю его и подношу к глазам.
«Невилл,
Все хорошо. Я в каком-то подвале. Здесь Олливандер, поэтому мне не скучно. Аппарировать нельзя. Не пиши.
Л.Л.»
У меня вырывается смешок. Не скучно, ну надо же! А я-то переживал, что ей заняться нечем в плену у Пожирателей смерти! Совершенно непостижимая девчонка!
– Она пишет, что с ней Олливандер, – сообщаю я Северусу.
– Да, он давно там.
– А почему ты не говорил?
– Так ты и не спрашивал, – резонно замечает он.
Действительно, не спрашивал. Я был, наверное, последним, кто купил в его магазине волшебную палочку, до того как он бесследно исчез. И как-то даже не сомневался, что его нет в живых, поэтому мне и в голову не пришло спрашивать Северуса, знает ли он, что с
– Ну что, ты успокоился? – осведомляется Северус и, когда я киваю, командует: – В таком случае отправляйся вниз вместе со своим багажом и переоденься во что-нибудь менее пыльное. И учти, если я хоть раз обнаружу что-то из твоих вещей в лаборатории, ты здорово об этом пожалеешь.
1 – Запрет на аппарацию в Сент-Мунго
Антиаппарационного барьера в больнице нет – в экстренных обстоятельствах он помешал бы эвакуации пациентов. В особых случаях его устанавливают на отдельные палаты.
Однако существует правило, согласно которому аппарация на территории больницы строжайше запрещена как для персонала, так и для посетителей. Это объясняется тем, что некоторые пациенты крайне чувствительны к любой магии, поэтому постоянная аппарация туда-сюда может им повредить. Кроме того, считается, что больные, видя, как здоровые люди свободно перемещаются в пространстве, будут острее чувствовать невозможность покинуть больницу.
Глава 48. Достоверный источник
Это так странно – когда не нужно никуда уходить. Иногда у меня мелькает мысль позвать Лауди, чтобы он проводил меня в гриффиндорскую башню. И я уже почти готов сделать это, но вовремя вспоминаю, что идти туда мне никак нельзя. Да и вообще никуда нельзя. Это теперь моя временная тюрьма – кабинет и гостиная наверху, лаборатория и спальня внизу. Не так уж плохо, в общем-то.
Я не говорю этого вслух, но когда я убеждал Северуса разрешить мне остаться, я думал, что будет лучше. Нет, мне нравится быть с ним. Здесь даже и говорить не о чем. Засыпать, уткнувшись в его худое плечо, просыпаться, чувствуя, что он крепко прижимает меня к себе – ради одного этого стоило пойти на риск. Но я и предположить не мог, что мне будет так неуютно в подземельях.
Потолки начали давить на меня на следующий же день. Раньше я и не замечал, насколько они низкие. Как он вообще живет с такими низкими потолками? Мне все время кажется, что с каждым днем они становятся все ниже и ниже. Я знаю, что это не так, но ощущение настолько реально, что мне становится не по себе. Может, у меня начинает развиваться клаустрофобия?
Да и не только в потолках дело. Иногда мне трудно дышать. Единственное фальшивое окно в спальне погоды не делает. Мне нужно настоящее, которое можно распахнуть и впустить в комнату свежий, ароматный воздух. Искусственная вентиляция – это совсем не то.
Поэтому я стараюсь как можно больше времени проводить наверху, в гостиной. Потолки здесь высокие, а из окон можно увидеть все примыкающие к Хогвартсу территории – и озеро, и хижину Хагрида, и поле для квиддича, и Запретный лес. Как бы я хотел в лес хотя бы ненадолго! Наверное, мне следовало договариваться не с Северусом, а с Фиренце, и провести эти две недели в его пещере. Хотя сейчас там, наверное, в разы холоднее, чем в подземельях. И все-таки надо попросить Северуса, чтобы он после каникул отправил меня туда на отработку. А то я как-то даже соскучился по кентаврам.