Отродье. Охота на Смерть
Шрифт:
Шло время.
Квартиру разменяли. Ему досталась старенькая хрущёвка в Черёмушках. Дом сильно нуждался в ремонте, но сердобольные пенсионеры держали его в образцово-показательном состоянии — хотя бы внешне. Впрочем, возвращаться сюда он предпочитал только на ночь. Днём безрадостные мысли отгонял физический труд, вечером он старался побольше гулять, так как на улице можно наблюдать за прохожими, украдкой заглядывать в чужие окна — не думать о своих несчастьях. Намотав с десяток километров пешком, Вадим засыпал как убитый, а на утро всё начиналось заново. Выходные превратились в пытку: без знакомых,
Настал тот день, когда была выпита последняя пилюля.
Следующим утром Вадима разбудил восхитительный запах яичницы. На кухне приглушённо разговаривал сам с собой телевизор. Сквозь сон он слышал, как мама тихо расставляет тарелки, чтобы не разбудить домашних шумом. Дать им поспать лишние пять минут. Он улыбнулся этому простому детскому счастью. Пошёл на запах. Ему безумно захотелось обнять мамочку, как в детстве, когда руки доставали лишь до её талии, прильнуть и ходить за ней хвостиком, никуда не отпуская.
Ещё не проснувшись окончательно, открыл кухонную дверь:
— Мама?
— С добрым утром сынок!
Вадима с такой силой откинуло к стене, что она сильно дрогнула, отозвавшись низким утробным звуком. Сон мгновенно улетучился. На кухне стояла миловидная старушка в светлом переднике, тоненькими старческими руками, глубокими морщинами и модной у пожилых людей химической завивкой седых волос. Про таких бабушек говорят — божий одуванчик.
Всё бы ничего, если бы она не была привидением.
Вадим задрожал, попятился.
Призрачная старушка окаменела, забыв поставить на подставку призрачную сковороду с завтраком:
— Сынок?
Её добрый голос не мог иметь никакого отношения к её сущности. Вадим всхлипнул, отмахнувшись от наваждения, наивно полагая, что призрак исчезнет. Сердце быстро-быстро билось в груди. Опять галлюцинации. Значит с ним всё же, что-то ни так. Господи, как страшно. При жизни бабушка наверняка была весьма симпатичной, но сейчас от неё несло потусторонним холодом. При взгляде на неё внутри поднималась необъяснимая мерзость, как при взгляде на человека с шестью пальцами или лишним соском на груди. Своим существованием она противоречила законам бытия — шла с ними в разрез. Недопустимый, отвратительный, богомерзкий феномен.
Призрак поставил сковородку, вытер руки о фартук, строго сказал:
— А ну быстро умывайся и к столу, а то всё остынет!
Вадиму не нужно было повторять дважды, он и сам просчитал, что ванная комната самое надёжное укрытие, тем более там с вечера осталась его одежда. Громко щёлкнув защёлкой, он немного успокоился, хотя фанерная дверь вряд ли являлась серьёзным препятствием для духа, победившего смерть. Руки и коленки мелко тряслись. Он костерил свою неповоротливость последними словами,
Защёлка издала ужасно громкий звук. Ах, как бы ему хотелось, чтобы призрак его не услышал. Повернувшись налево, он увидел спину женщины, склонившейся над плитой, юркнул в коридор, схватил в руки кроссовки, запутался с цепочкой на двери (руки дрожали), — пока копался, вспотел, как будто просидел полчаса в бане, чуть не задохнулся от страха, но всё же распахнул дверь и, перепрыгивая по три ступеньки за раз, сбежал из проклятой квартиры.
Вывалившись во двор, он дышал так часто, что можно было подумать — человек пробежал на скорость не меньше километра. Упал на подгнившую чёрную лавочку. Испуганная стая голубей взмыла в небо. Перед глазами всё плыло.
Что это было?
Почему вернулись видения? Неужели тогда в больнице Эд и все остальные привидения действительно были, а не травмированный мозг подкидывал ему плоды больного воображения? Нет — этого не может быть. Что-то происходит с его головой… Что-то неправильное… Вадим безучастно изучал потрескавшийся асфальт у себя под ногами. Как же хочется курить, но сигареты дома под надёжной защитой. Сможет ли он когда-нибудь вернуться в эту квартиру?
— Молодой человек, могу ли я присесть? — спросил пожилой интеллигентный мужчина.
— Да, конечно…
— Благодарю.
Вадим посмотрел на собеседника. Снова пробежала волна ужаса от копчика к макушке. Не отдавая себе отчёта, он вскочил, попятился, споткнулся, больно упал, оцарапав ладони, но боли не почувствовал, вскочил и побежал, так быстро как мог. "Господи, прости меня за все грехи… Спаси, сохрани и помилуй" — шептали онемевшие губы. Перед глазами ещё несколько минут стояли белёсые, бесцветные глаза пожилого привидения. Призрак прятал улыбку в больших казачьих усах.
Всё перепуталось. Мир, каким он его знал двенадцать, вернее почти восемнадцать лет исчез. В том знакомом мире не было привидений, там была жива мама, а он не впадал в кому. Он бежал очень долго. Когда выброс адреналина закончился, и голова снова начала соображать, Вадим остановился. Вокруг росли старые декоративные яблони, пушистая трава на земле приглашала присесть. Парк напоминал ухоженный дворянский сад из девятнадцатого века. Слепящее солнце не могло пробиться сквозь тёмно-зелёную листву, поэтому краски сада оставались насыщенными, как на акварельном рисунке. Он нагнулся, уперевшись руками в колени — отдышался.
Если призраки реальны, почему же они не появлялись последние несколько недель? А если они понимали, как ему плохо из-за похорон и поэтому его не тревожили? Нет — это уж точно бред. Тогда, что? А если это всё же болезнь? Но не могла же болезнь отступить почти на месяц, а потом вернуться? Или могла? Таблетки. Вот в чём дело! Пока были таблетки — не было призраков — не было болезни!
— Дяденька, с вами всё хорошо? — спросил писклявый детский голос.
— Ааааа!!! — от неожиданности заорал Вадим, когда увидел привидение худой девочки в коротеньком платьице.