Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Когда в Ратное уезжал… А сколько я тут уже валяюсь-то?
– Вот дожил!
– Дед возмущенно хлопнул себя ладонью по бедру.
– Уже и времени не чует!
Мишка хотел было объяснить, что от лекарств перепутал дни и ночи, но Мария ловко сунула ему ложку в рот и опять ответила вместо брата:
– Так его же сонным зельем поили, он неделю или спал, или не в себе был!
– Что?
– Изумился Мишка.
– Неделю?
– Неделя позавчера была.
– Уточнил дед.
– А вчера ты с Нинеей вполне здраво разговаривал, значит, в своем
"Ага, значит, Нинея, все-таки, была вчера! Так это она, что ли, деда навострила меня к делу потихоньку привлекать?".
Дед посмотрел на загнутые пальцы, что-то про себя прикинул и продолжил перечисление:
– Купеческих сыновей еще в мае в учение взяли, ты с ними много занимался? Считай, совсем не занимался - четыре! Первый укос взяли, ты знаешь, сколько сена для твоего войска заготовлено, надолго ли хватит? Не знаешь - пять! Петруха с Перваком подрался, еще два дурня чуть не утонули, прочие дела в Воинской школе. Ты о них ведаешь? Не ведаешь - шесть!
– Дед начал загибать пальцы уже на второй руке.
"Ну, да! Сто способов доказать некомпетентность подчиненного. Недавно один заход уже был, но тогда - экспромтом, а сейчас лорд Корней уже подготовился. Все равно, не дамся, хоть разуйтесь Ваше сиятельство, тем паче, что на ногах у Вас только пять пальцев, а не десять".
– Хватит, деда, не с этого начинать надо.
– Ничего не "хватит", я только начал… А с чего надо начинать?
– Дед заинтересованно глянул на Мишку, но тут же спохватился: - Не перебивай старших!
– …
– Чего замолк?
– Не перебиваю старших.
Дед возмущенно зашевелил усами, пальцы одной руки - в кулаке, а пальцы другой - врастопырку. Несколько раз перевел взгляд с внука на внучку и выбрал "крайней" Машку:
– Ты чего тут расселась? Накормила?
– Нет еще. Сейчас вот - кашу, потом лекарство и сбитнем запить…
– Так корми быстрей! А ты давай, говори, что сказать хотел.
Мишка сказать ничего не успел - Машка опять сунула ему в рот ложку с кашей. Дед аж зашипел от возмущения.
– Да дай ты ему хоть слово сказать! Что ты ложкой тычешь?
– Так остынет же!
– С непоколебимой женской логикой парировала Машка.
У деда сделалось такое выражение лица, что Мишка невольно вспомнил Доньку с надетым на голову котелком с кашей. Выручая сестру, он придержал ее руку с ложкой и заговорил:
– Деда, я же не знаю, чем все закончилось, ну, с бунтовщиками: и здесь - на подворье, и там - у Устина, и вообще. Ребята у меня раненые были, как они? Анька сказала, что тетку Варвару подстрелили, и говорят, что вроде бы, мы. Сколько ратников сотня потеряла? Как оно все теперь вообще будет? Девки еще какие-то… Объясни, ради Бога, мне же разобраться надо! Больше недели прошло, какие-то дела сделались, а я - ни сном, ни духом.
Мишка подставил сестре рот и приготовился слушать.
– Кхе!… Да, тебя же без памяти уволокли… Что про раненых, в первую очередь, вспомнил -
Марка Сашка по плечу рубанул. Доспех тоже не пробил, и ключица, Настена сказала, цела, но плечо опухло, парень рукой шевелить не может. Серапиону пришлось палец на ноге отнять - мизинец. Вы, дурни косорукие, ему бревно на ногу уронили - палец в лепешку. С Иоанном, поначалу, думали, что ничего страшного - поболит шея и пройдет, но вышло скверно - правая рука неметь начала. Настена как-то там объясняла, что это из-за шеи…
"Блин, компрессионная травма позвонка, наверно, или ущемление нерва. Хреново".
– … Отвели к Бурею, он шею парню помял, помял, со второго раза помогло - в руке мурашек больше нет. А на шею Настена ему такой ошейник из прутьев сделала, так, что головой не пошевелить. Обещает, что поправится, но не говорит: скоро ли.
– А Роська?
– А чего "Роська"? Задницу разодрал. Так не сильно - штаны больше пострадали. В седле, конечно, дней десять не сидеть, а так - ничего. Двух девок еще схоронили…
– Как?!
– А, вот так… - Дед тяжело вздохнул.
– Семен, видать, сильно за брата Пимена отомстить хотел. Самый первый к нам на двор залез и дальше всех прошел. Когда стрелять начали, он в сарай, где две девки сидели, заскочил. Девки дверь чем-нибудь подпереть не догадались, ну он обеих и того… Потом мы вдвоем с Лехой его еле угомонили, озверел совсем.
– Так, деда, у меня - пятеро. У матери - двое. А против нас сколько было?
– Семнадцать.
– Так мы что, из шестидесяти семи ратников семнадцать потеряли?
– Нет.
– Дед потер ладонями колени и отвернулся, словно не хотел смотреть на Мишку.
– Только девять. У Степана-мельника только один сын ратником был. Второй должен был в этом году новиком стать, а третий - тебе ровесник. У Власа тоже сын новиком должен был стать. И еще пятеро обозников с ними были.
– Трое - совсем дети еще… - Мишка прикусил язык, но дед отреагировал на его оговорку с какой-то тоскливой злостью:
– А твои? Старики, что ли? Дожили - дети друг друга режут…
Машка замерла с ложкой в руке, уставившись на деда и не замечая, что каша капает ей на колени.
– Обозники, вроде бы, не должны были… - Мишка торопливо перевел разговор на другую тему.
– Бурей же…
– Бурей не Бурей, должны, не должны!
– Передразнил внука дед.
– А вот, взяли и пошли!
– Помолчал немного и добавил уже более спокойным тоном: - Были там двое… Давно зло на меня держали.
– Так двое, деда, а пришли пятеро.
– А!
– Дед махнул рукой.
– Дураков не сеют, не жнут - сами родятся. Помнишь: один по середине улицы побежал, сам под выстрелы подставился?