Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Помню, в него мои ребята сразу три болта засадили.
– А ты его узнал?
– Нет…
– Пентюх это был! Я же говорю: дурни! Роська твой еще… - Дед поднялся с лавки и, стукая деревяшкой, сделал несколько шагов по горнице. Наткнулся глазами на Машку и, уже не сдерживаясь, заорал:
– Чего вылупилась? Корми уже!
– Погоди, Маш.
– Мишка опять отстранил поднесенную сестрой ложку.
– Деда, что там с Роськой?
– Ты, когда со двора выезжал, заметил, что под забором раненый лежит?
Мишка вспомнил скрюченную фигурку, лежавшую возле самых ворот лисовиновского подворья.
–
– Это младший сын Степана был - тебе ровесник.
– Дед уставился в узенькое волоковое окошко, словно в него можно было что-то рассмотреть, кроме стены соседнего дома.
– Это Роська ему болт в кишки засадил, у вас же все болты меченные - всегда видно: кто, куда попал.
– Да, ну и что?
– Пацан двое суток умирал, криком исходил, а Роська все двое суток с драной задницей в церкви простоял на коленях - о выздоровлении его молился. Алена его на руках домой принесла - обеспамятел. И сейчас, вроде как, не в себе.
"Ну, да! Я же и раньше замечал, что Роська на религиозной почве слегка подвинулся, но что б настолько? Беда…".
– Все осатанели!
– Продолжал дед, уставившись в окошко.
– Митька твой… Мало того, что Сашке за Григория и Марка голову в блин кистенем размолотил, так еще и варвариного мужа чуть не ухайдакал.
– А он-то здесь причем?
– Мишка удивился совершенно искренне.
– Его же там и вообще не было!
– Это уже без тебя случилось.
– Дед, наконец-то, оторвался от окна и вернулся на лавку.
– Чума он и есть - Чума. Выскочил на шум, увидел свою Варьку в кровище и очумел. Вырвал стрелу, да с ней на ребят твоих и кинулся. А те а рады - настроение, как раз, подходящее. Так отметелили его, чуть не до смерти. Теперь лежит: рука сломана, ребра, зубы выбиты, да еще ту же самую стрелу, ему в то же самое место засадили.
Мишка с сестрой одновременно прыснули, дед тоже не удержал улыбки, хотя разговор шел вовсе не о веселых вещах.
– А Дмитрий-то здесь причем, деда?
– Мишка с трудом сдерживал смех.
– Лупили-то Чуму скопом, наверно?
– Лупили-то скопом, но сначала-то Чума на Митьку кинулся и кистенем по ребрам схлопотал. Можно же было на этом и остановиться! Так нет! Как тесто месили, Алексей еле отнял. Всю жизнь воюю, а такого не припомню, чтобы одновременно трое в задницу раненых было. А тут - пожалуйста: Роська, Варька и Ефим-Чума. С ума с вами со всеми сойдешь.
Дед покряхтел, устраиваясь на лавке поудобнее и велел Машке налить сбитня. Выпил, расправил усы и осведомился:
– О чем ты еще там спрашивал? Как оно все вообще? Отвечаю: плохо! Девять ратников потеряли и десяток Тихона взбунтовался.
– Что-о?!!
– Мишка неловко шевельнул головой и почувствовал резкую боль в ушной раковине.
– Как взбунтовался? Погоди, деда, это же бывший десяток Глеба?
– Ну, да. И Глеб вместе с ними.
– А Тихон?
– Тоже с ними.
"Тихон племянник Луки, а того сейчас в Ратном нет - боярскую усадьбу обустраивает. Так нам что же, еще один десяток расстреливать придется? Точно: опричниками становимся. Дожили!".
– Деда, так нам опять бунт подавлять?
– Ишь, разошелся! Понравилось, что ли? Не надо ничего… Как ты сказал? Подавлять? Давильщик, ядрена Матрена…
– Деда… Маш, да брось ты эту кашу! Остыла уже, в рот не лезет. Деда, объясни толком, я не понял ничего.
– Кхе! Я тоже не понял… поначалу. Значит, собрал я стариков - кто с серебряными кольцами. Хоть раньше такого и не было, но спорили недолго. Приговорили: семьи бунтовщиков из Ратного изгнать. Только расходиться собрались, явился дружок твой - поп. "Помилосердствуйте", говорит, "Бабы, детишки". Я его за шиворот и в сарайчик, где девки Семеном порубленные лежат. Вот, говорю, тоже детишки. Любуйся! Он аж позеленел весь.
Ну, оставил я его в сарайчике, а сам послал людей с приказом. Разрешил каждой семье взять вещей и припасов, сколько в одной телеге поместится, и чтобы на следующий день духу их в Ратном не было! А с утра Нинея заявилась и в ту же дуду, что и поп, дудит! Дети, мол, в отцовых грехах неповинны.
А о том, что эти дети вырастут, да за своих отцов мстить станут, только я думать должен? Так нет! Засела у подружки своей Беляны и сидит, ждет… Отец Михаил, тоже, как отпел покойников, такую проповедь закатил! С царем Иродом меня сравнил, святоша… - Деду явно хотелось ругнуться, но мешало присутствие Машки.
– Машка! Давай-ка, пои Михайлу лекарством, да уматывай. Сидишь тут, уши развесила…
"Классическая ситуация - решение одной проблемы, тут же, порождает целый букет других проблем. Вообще, управление подобно траектории движения горнолыжника - окончание одного поворота, одновременно, является началом поворота следующего.
Но как же деду трудно! Не от хорошей жизни он мне тут душу изливает, больше-то некому. Жену схоронил, Листвяна, видимо, для этого не годится. Мог бы, наверно с матерью поговорить, она - женщина умная… Нет, у деда принцип: "первому лицу жаловаться некому". Может, ему совет нужен? А что я могу?".
– Деда, а как с десятком Тихона договорились?
– Да, тут такое дело вышло… Кхе… Понимаешь, был в том десятке один ратник, Николой звали… Семен ему однажды жизнь в бою спас. Побратались они. Ну не мог он Семену в помощи отказать! Пошел вместе с ним… Кхе… Хороший мужик был, воин справный, семья большая…
Короче, собрались они всем десятком… да какой там десяток - пять человек осталось, да Глеб шестой. Собрались на дворе у Николы и говорят: "Не дадим Глашку с детьми выгонять, и все тут!". Ну, не убивать же их, тем более, что и не виноват был Никола, особенно. Дело чести… Кхе… Не своей волей пошел.
Ну, я отступился… Пока. Семеро детей, из них четыре парня… Маленькие еще, у Николы сначала три девки подряд родились… А ту еще Аристарх - репей старый… Анисью - жену Семена - к себе забрал вместе с детишками. Тоже говорит: "Не отдам дочку с внуками!". И Бурей туда же! Я же говорю: с ума все посходили!
– Бурей?
– Удивился Мишка.
– А он-то чего?
– Того! Бурей Доньку, когда-то, Пентюху то ли подарил, то ли выменял на что-то. А теперь обратно забрал, на кой ему такое сокровище? И, ведь, как все удумал, поганец!
– Дед звонко шлепнул ладонью по колену.
– Взял, да пентюхову развалюху церкви пожертвовал! Благо, радом с домом настоятеля стоит. И не подойди к нему: его холопка, что хочет, то и делает!