Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
В сердце того, кто с достоинством
Имя несет мужа честного…
– Балаболка!
– Юлька наконец освободилась и поднялась на ноги.
– И что в тебе девки находят? Морда шпаренная, руки-крюки, язык, что помело…
Стоя над телом поверженным,
Славу поешь ты делам его:
Подвигам, битвам, свершениям.
Душу приняв мужа честного,
Ты по пути яснозвездному
В Ирий пресветлый…
– Да заткнись же ты, аспид! Ты хоть знаешь, что тут было? Эта мочалка…
– И знать не хочу! Перед тобой двое больных лежат.
Конечно, хорошо было бы выяснить, что тут произошло, из-за чего сцепились Юлька с Красавой, и как Красава оказалась запертой в собачьей клетке, но Мишка, еще из ТОЙ жизни, вынес железное правило: ни при каких обстоятельствах не встревать в женские разборки (неважно, девичьи или бабьи). Столь же неукоснительно он следовал и другому правилу: никогда не обсуждать одну женщину в разговоре с другой. Здесь, правда, были не женщины, а девчонки, но девчонки, ох, какие не простые.
Сработало и третье правило - удивить, значит, победить. Юлька ожидала от него чего угодно, только не чтения виршей о Перунице. А теперь надо было бить в самое уязвимое Юлькино место - лекарскую одержимость.
– Думай, Юленька, думай, как следует! У Саввы голос прорезался, он больше полугода молчал, а сейчас голос обрел. Думай, как сделать, чтобы он снова не умолк?
– Чего тут думать-то?
– Юлька безотказно клюнула на мишкину "наживку".
– Клин клином вышибают. Он голоса с перепуга лишился, с перепуга и заговорил.
– Но он сейчас без памяти, а что будет, когда очнется? Вдруг снова онемеет? Ты его сильно приложила-то?
– Нет… вроде бы.
– Юлька склонилась над Саввой, приподняла ему веко. Хорошо бы отнести его куда-нибудь, и присмотреть, когда в себя приходить начнет.
– Понятно.
– Мишка попробовал поднять все еще плачущую Красаву, но у той ноги подгибались, как ватные.
– Юль, а с Красавой что?
– Ничего. Поревет, поревет и успокоится. Впредь наука - с лекарками не вздорить!
– М-да, двоих мне не утащить. Ничего, сейчас организуем.
Мишка сунул в рот пальцы и вполсилы, чтобы не будоражить весь гарнизон крепости, высвистал сигнал "ко мне". Почти сразу из-за угла вышел наставник Прокопий - не старый еще мужик, бывший ратник, перешедший в обозники после потери правой руки.
– Чего это ту у вас?
– Недоуменно спросил Прокопий, обводя взглядом "поле битвы".
– Михайла, это ты звал?
– Я, дядька Прокоп. Видишь: двое болезных у нас - мне одному не утащить. Возьми Савву, отнеси, куда лекарка покажет.
– Угу.
– Прокопий одной рукой подхватил Савву с земли и, осторожно придерживая крюком, заменявшим ему кисть правой руки, взвалил на плечо.
– Показывай, девонька, куда нести?
Отправив Юльку с Прокопием, Мишка поднял на руки Красаву, между делом порадовавшись результатам постоянных физических упражнений, и понес ее к дому Алексея. Плач Красавы постепенно затих, перейдя в редкие всхлипывания, нинеина внучка обхватила Мишку за шею и неожиданно поведала:
– Мишаня, ты не думай… я с
"Так это они из-за меня поцапались? Одной девяти еще нет, другой тринадцати. Блин, совсем девки сума посходили!".
– Тебе Юльку не одолеть. Она уже сейчас сильна, а через год-полтора с ней даже твоя бабуля справиться не сможет. Не лезь на рожон.
– Но ты же на ней не женишься?
– А ты где-нибудь замужних лекарок видела?
– Нет.
– Вот и я… нет…
Закончилась вся эта история для Мишки уж и совсем неожиданно - потерей прежнего самострела и приобретением нового. На следующий день, спустившись с наблюдательной вышки, воздвигнутой в углу будущего равелина, Мишка наткнулся на Юльку. Вид у той был воинственный, о чем свидетельствовала весьма характерная поза - "руки в боки".
– Здравствуй, Юль, меня ждешь?
– Тебя, тебя, воевода. Надумал прощения просить или так и будешь от меня прятаться?
Настроение у Мишки и без того было неважным, а тут еще такой наезд. Так захотелось послать Юльку подальше…
– И когда же это я от тебя прятался?
– А кого я тут уже битый час жду? Засел на верхотуре и ни гу-гу, думал, уйду не дождавшись?
– Только мне и дела, что смотреть: дожидается меня кто внизу или нет? Да и стоишь ты так, что сверху не видно. Могла бы и покричать, если невтерпеж. Что случилось-то?
– Как это, "что случилось"? А кто в меня вчера сумкой кидался? А кто насмехался, Перуницей обзывал?
– Это подсумок, а не сумка…
– Все равно!
– Да за то, что ты вчера с Красавой и Саввой учинила, тебя не только подсумком, а… Слушай, чего ты хочешь? Я же вижу: тебе от меня чего-то надо, ну так и скажи. Я тебе когда-нибудь, в чем-нибудь отказывал? Обязательно с ругани разговор начинать надо?
ТАМ, после такой отповеди, от женщин обычно следовало заявление: "Ничего мне от тебя не нужно!", а потом длинный перечень мишкиных недостатков и прегрешений. Далее события развивались по двум направлениям: либо полный разрыв, либо отказ партнерши от попыток в последующем добиваться от него чего-либо с помощью предварительного скандала. Михаил был уверен: стоит лишь раз погасить ссору исполнением желания, ради которого она и была затеяна, и конца этому не будет.
ЗДЕСЬ использовать этот прием пришлось впервые, и результат оказался нестандартным - Юлька озадаченно умолкла.
– Ну? Так что же тебе нужно? Чего ты молчишь? Мне для тебя ничего не жалко, говори, если в моих силах, сделаю.
Юлька недоверчиво оглядела Мишку, словно сомневаясь: он ли это?
– Что, так вот сразу и выполнишь?
– Я тебе однажды уже обещание дал, повторять не собираюсь, но исполнить его готов всегда. Или я повод для недоверия тебе дал?
Юлька еще немного помолчала. Мишка уже собрался сказать: "Говори, или я пошел", но тут лекарка выпалила: