Отроки до потопа
Шрифт:
— А этому ботанику что надо?
— Ничего. Признался, что впервые в жизни курить пришлось. Его Кокер на острове силой заставил. Ну и попробовал, дурачок такой.
— Не понравилось?
— Не в этом дело. Дома потом унюхали, стянули штаны и всыпали по первое число. У них там диктатура, оказывается. Папаша — прохвессор какой-то, мамаша — доцентша, вот и пользуют ремешок, интеллигенты! Вадим теперь ненавидит Кокера, мечтает с ним как-нибудь схлестнуться.
— Пусть схлестывается, кто мешает?
— Боится, само собой. Ждет, когда ты вернешься.
— Я что, рефери им? — Серега изобразил лицом негодование, но в душе ощутил
— А ты как думал! Вадик ведь знает, что ты Кокера раз сорок лупил. Это опыт, как-никак, — Антоша оглянулся на деда Семена, заговорил чуть тише: — Между прочим, Ева подходила, сказала, что твои заяву обратно забрали. Правда, что ли?
— Точно, — Серега спокойно кивнул. — Стасоид теперь наш дружбан. Он, кстати, тоже сообразил, что не я в него камнем швырялся.
— Долго что-то доходило.
— Брось, он нормальный парень.
— Конечно, нормальный теперь! Когда менты над душой зависли!
— Это понятно, только я-то ведь не слепой!
— В смысле?
— А в смысле, что могу отличить глистатого от нормального. Стал бы он тут пальцы гнуть или деньги совать, фиг бы, я матери позвонил. А он книгу принес, на скалы обещал свозить…
— Подумаешь, книгу! Я тебе хоть сто книг завтра принесу! — ревниво сказал Антон.
— Сто не принесешь, надорвешься, — Серега осторожно почесал нос. — А еще у него дружок — инструктор по дельтапланеризму. Круто, да? Я, понятно, удочку забросил, Стас обещал познакомить.
Антон распахнул было рот, но споткнулся. Против дельтапланов аргументов у него не нашлось.
— Ладно… Тебе решать, — пробормотал он более миролюбиво. — Но если этот слоняра, в самом деле, с нами, тогда вообще некого бояться. Бойкот этим отрокам — самим боком выйдет.
— Отрокам?
— Ага, помнишь, как Николай Степанович нас прозвал? Еще на субботнике? Типа, отроки склизкие, — такими, типа, и останетесь до самого потопа.
— Ну кто-то останется, а кто-то и нет, — фыркнул Серега.
— Ага! А еще… — Антон снова обернулся на деда Семена, придвинулся ближе. — Еще мне показалось, что Краб с Сэмом тоже не ладят.
— Они и раньше не ладили.
— Может, и так, а теперь вообще не общаются. Демонстративно, прикидываешь? Я несколько раз подмечал: то Сэм на него косо глянет, то Краб.
— А Краб-то сам ничего? Не рыпается? — поинтересовался Сергей.
— Да нет, пока ничего… — Антон задумался, словно припоминая. — Про тебя, правда, спросил разок.
— Что спросил-то? — сразу напрягся Серега.
— Ну, про больницу что-то… В какую, мол, бросили, как тебе тут лежится.
— А ты?
— А я — что? Дурачком прикинулся. Сказал, что не знаю.
— А он?
— Да ничего. Его ведь не поймешь. Ухмыльнулся, как обычно, и отвалил. Он же известный темнила.
— Да уж…
Антон бросил взгляд на часы.
— Елы зеленые! Меня же отец ждет!
— Курсы автовождения?
— Ага. Батя говорит, если сейчас научусь, потом навыки на всю жизнь останутся. Типа, зарубежная статистика то же самое подтверждает: те, кто учатся водить машины до восемнадцати, гоняют в три раза лучше.
— Прямо даже в три, — Серега ощутил укол зависти. Антон успокаивающе похлопал его по плечу.
— Выздоравливай, я попрошу отца — вместе будем джигу гробить… Проводишь до крылечка?
— Давай… — Серега сунул ноги в тапки, зашаркал следом за другом.
Миновав коридор,
У Сереги защипало в глазах. Здесь, в больнице, он как-то взялся представлять, что на той же самой койке лежат другие его одноклассники. Интересно было понять, кто же будет их навещать? Кроме родителей, понятно. И по всему получалось, что ко многим из бедолаг вообще никто не придет. Ни к Шаме с Гошей, ни к Кокеру с Сэмом. А вот к нему приходили. И Гера с Антоном, и Ева со Стасом. Несмотря на бойкот, несмотря на дурацкий остров с горелыми шашлыками…
Вверх по лестнице подниматься уже не хотелось, Серега решил воспользоваться лифтом. Дождавшись, когда кабинка со скрипом причалит, шагнул в тесную полумглу. Кнопку успел притопить дважды, старенький лифт явно тормозил. Но сомкнуться створки все равно не успели. В последний миг меж дверными челюстями возник чей-то потертый башмак. Из желтой кожи, спортивной выделки, с жуткими протекторами.
Такие башмаки в школе носил один-единственный человек, и Серега непроизвольно качнулся назад, лопатками вжался в пластик стены.
— Салют, больной! — в кабинку шагнул Краб, и сразу стало невыносимо душно. — Ну как? Едем к тебе или выйдем на улку?..
Глава 8
Самое смешное, что с Крабом они когда-то ходили в один детский садик. Тогда Краба звали еще Мишкой, и никто даже в самом страшном сне не мог представить, что всего лет через шесть-семь ручонки подросшего Миши покроют блатные наколки, а шустрые Мишины ножки свернут на сомнительной чистоты тропку.
Не то чтобы они дружили, но в песочнице друг друга по шею не закапывали и соль в компот не сыпали. А когда угодили после садика в одну школу, да еще в один класс, года полтора даже вместе гуляли. И лишь потом разошлись-разбежались по разным компаниям. Подобное происходило со всеми: Краб вышел в авторитеты, Сэм — в лидеры, Тарасик — в ботаники, Серега же умудрился сохранить свой собственный закуток, так и не примкнув ни к тем, ни к другим. Один бы он, конечно, не выдержал, но с Серегой были его друзья: Гера с Антоном, и это реально спасало. Вот у Тарасика друзей не было, ну и спятил чувачок. Жил где-то далеко в себе. В тетрадках что-то вечно черкал, книги толстенные приволакивал из библиотек, на уроках иной раз выдавал такое, что без словаря было и не понять. Умника, короче, корчил, хотя ежу понятно, что за умствованиями своими Тарас просто прятался. От школы, от детей, от всего мира. Серега же с миром жил в ладу и прятаться ни от кого не желал.
Правда, для этого приходилось серьезно топорщиться, даже воевать — где надо, зубоскалить, а кому и сдачи выдавать с горочкой, но с этим он давно смирился. Что называется — жил в седле и с маузером за поясом… С тем же Мишкой Крабовым общение все чаще проходило на кулачках — Краб точно мстил за то, что Серега нашел новых друзей. Сам он тоже, конечно, обзавелся свитой, но разве это были друзья? Змей, Рыба, Шама — одни кликухи чего стоили! Земноводные, а не свита! Краба, тем не менее, такой зверинец устраивал. Он и сам мало-помалу превращался в зверька, обрастал подозрительными связями и дрался все более жестоко, пуская в ход приемы, о которых ребятишки слыхом не слыхивали. Неудивительно, что Сереге тоже порой перепадало.