Отряд Из Тьерика

Алый диск солнца практически скрылся за стеной города. Последние, едва-едва теплые лучи лениво перескакивали с одной черепичной крыши на другую. Небольшая стайка птиц юркнула под высокий свод колокольни городского храма. Умные твари знали, где им будет теплее и безопасней ночью. У городских ворот нетерпеливо переглядывались четверо стражников. Совсем скоро должна была прибыть ночная смена.

Вместе они запрут тяжелые створки, и свежие вояки на всю ночь засядут в надвратной башенке за игрой в кости или карты. А уставшая полуденная четверка нырнет в полудрему городских улиц в поисках дешевого пойла, и ласковых объятий нетрезвых блудниц.

У выхода из города томился фургон. Мул, запряженный в него, лениво прядал ушами и иногда недовольно поглядывал на тянущего что-то из деревянной фляги гнома. С каждым порывом ветра, зверь жадно принюхивался и сглатывал. Вокруг нарезала круги миниатюрная блондинка в одеяниях лекаря. Она всего-то на голову превосходила товарища в росте. Зато гном был ровно в два раза шире. А еще, он обладал, вероятно, самой кубической статью среди всех гномов Йормунхельма.

– Лейка, не мельтеши так. У мня ужо перед глажами кругаля. Ушпеют они, – выдал тот наконец.

– Я знаю, Бомани. Но все равно! Нам крупно везет, что ворота еще не закрыты! – отозвалась Лейла. Она уже давно привыкла, что с легкой руки этого низенького добряка ее имя превратилось в нечто садово-огородное. – И вообще, круги у него. Меньше своей настойки лакать нужно!

– Трежвый гном – шлабый гном! – глубокомысленно изрек Бомани, махнув флягой. Запряженный зверь на это движение дернул головой и громко всхрапнул.

– Ты всех так силе учишь? – хмыкнула девушка. – Не успели мула купить, а он уже на твою выпивку чуть ли не молится!

Гном озадачено глянул на свою флягу, затем на пожирающего его глазами мула. Немного поводил рукой из стороны в сторону, наблюдая, как тот провожает благоухающую травами тару голодным взглядом. Хекнул и отошел подальше. А Лейла вновь покосилась на уже нервничающих стражей. Похоже, ночная смена задерживалась. Вот только это было на руку приключенцам.

С дальнего конца въездной площади раздалась невнятная ругань. Девушка вскинулась, но тут же устало махнула рукой. Ее взору открылась уже привычная картина – паладин отряда тащил за шкирку голосящего на всю округу барда. Барда звали Каспер. И сейчас Каспер был крайне возмущен. А волокущий его к воротам паладин был чертовски зол. Он совсем не обращал внимания на вопли, проклятия и жалобы юноши. Судя по всему, Каспера снова вытянули из борделя в самый ответственный момент. Как понять, что момент был ответственным? На барде не было ни штанов, ни исподнего. Лишь темно-зеленый легкий дублет нараспашку, светло-серая сорочка и расшитый серебром шейный платок.

Яркая рыжая шевелюра Каспера притягивала взгляд… во всех местах. Редкие в этот час прохожие замирали и с интересом наблюдали за сценкой. Парочка молодых девиц, явно из дворовых, мило хихикали и обсуждали что-то между собой. Одна даже осмелилась украдкой ткнуть пальцем в возмутителей спокойствия. Алый румянец ярко сверкал на девичьих щечках, распаляемый закатными лучами.

Где-то на середине пути, паладину осточертел упирающийся парень, и он просто закинул его на плечо. Касперу повезло, что предстоящая группе дорога была дальней

и относительно безопасной. Иначе бы их защитник уже был в полной боевой выкладке и последние метры бард ехал на жестком наплечнике латного доспеха.

И вот эпатажная парочка добралась до маленького фургона. Святой воин с раздраженным хеканьем забросил свою ношу внутрь. Короткий полет верещащего голозада окончился грохотом поваленных ящичков и возмущенным курлыком растревоженных голубей.

– Это беспредел, Лютер! Я буду жаловаться в артель! – раздалось из недр транспорта.

– Я, мать твою, пожалуюсь, п… падла мохноногая! Я тя предупреждал, Каспер! – паладин с яростью сплюнул под колесо. – Помнишь, как я говорил? Если в этот раз вместо работы ты свалишь в бордель…

– Так я и не в бордель! – протестующе завопил Каспер. – Леди Маргарэт очень благочестивая вдовушка! Ей было жизненно необходимо отвлечься от утренних похорон…

– Да чтоб… Мне насрать, где ты там себе бабу надыбал! – рявкнул Лютер. – Хоть, прости Богиня, на погосте! У нас – работа! Ра-бо-та, понимаешь?! Дело! Кто пару дней назад плакался: «Ой, Лютер! У меня денюжков совсем не ма! Одолжи, будь другом! А то так пить хочется, что прям голодаю!» А у нас сейчас каждая монетка на счету! Думаешь, с дуру подписались минотавра завалить без подготовки?!

– Дык он на погоште и нашел! – хихикнув, встрял гном.

– Не было такого! Вот вообще не было! – принялся оправдываться бард.

– Каспер, я те ща всеку! Прости меня, Всеведущая и Всепрощающая… – паладин сделал вид, что пытается забраться в фургон. Из него тут же раздались протестующие вопли, в плечо мужчины прилетела плошка.

– Ох, Кас, вас что, всех под один горшок стригут? Как ни встречу барда, так гуляка и пропойца. Лютик, слушай, – Лейла мягко ухватила воина за предплечье и заглянула в темные карие глаза. – Оставь ты его. Ему и прогулки через весь город с мудями наголо хватило. Ну, мне так кажется…

– Хватило, как же, – Лютер все же отошел от фургона, едва заметно зардевшись. – Это для него, как эта… Рюклама! Вот помяни мое слово – вернемся, у этого бл… барда, будь он не ладен, тут же пара новеньких ша… дев появится! И харэ меня Лютиком уже звать.

– А ты не жавидуй! – по пояснице паладина шарахнула широкая гномья рука. – Кажный ладен в том, в чем сладен. Ты у наш – кремень-мужик. Мы жа тобой, как жа штеной. Лейка – лекарка от богини. Школько раж наш ш того швета вытягивала – не перечешть. Жа мной не жаржавеет в бубен надавать. Милош – хранитель отряда от ловушек. А Кашпер – в любой подворотне бабу шправит. Талант такой у отрока! Я вообще удивлен, что в округе не бегают гоблины ш его мордой.

– Фи, как ты груб и неотёсан, мой широкий друг! – бард легко соскочил с фургона, поправляя на себе запасные щегольские штаны. – Мой талант – музыка! Я вдохновляю вас на ратные подвиги и ублажаю слух Богини Удачи! А удача ой как нужна! И, к твоему сведенью, Бомани, гоблинши меня совсем не заводят. Слишком у них… глаза мелкие.

– «Глаза» мелкие, да жадницы – шправные! – хохотнул гном, отводя Лютера в сторону. Судя по лицу паладина, он снова загорелся желанием поспорить с бардом. Вот только на этот раз на своем, теологическом поле. Ибо для последователей богини любви Ил’лион не было иных богов. И тем более богинь. Уж очень она была ревнива.