Отряд

Посняков Андрей

–  До свейской земли еще добраться надоть! Путь-то неблизок, только богатому человеку под силу. А эти что?
– Стрелец с презрением кивнул на избенку.
– Голь да шмоль сиволапотная! Не, такие к свеям не побегут.

Озадаченный услышанным, Прошка повернулся и медленно направился обратно. Интересно, куда могли побежать Митька и Василиска? Может быть, во-он в тот дальний лес? Или в ту рощицу? А еще рядом урочище, ручей, болото. Недаром говорят, у беглецов сто дорог. Однако это только до холодов, до первого снега. Да и летом в пути чем-то подкрепляться надо. Ну, рыба, само собой, может,

дичь - тетерев там, глухарь. До зимы в лесах продержаться можно - а дальше? Без теплой одежки, без жилья - пропадешь, сгинешь. Хотя, с другой стороны, пустошей сейчас много - такие уж невеселые времена. Отыскать в глухомани избенку, подлатать - провести зиму. Пока кто-нибудь дым не увидит. А потом наведаются пристава: кто вы, отроче, да откуда? А не вы ль служек введенских изобидели и от монастырского тягла бежали? Не вы? Ой ли… А ведь по всем приметам - схожи…

–  Не было, говоришь, шомушских?
– Хозяин, Платон Акимыч, недоверчиво посмотрел на поникшего головой Проньку.
– А может, все ж таки были, да ты проспал? Ух, балбесина!

Отвесив проштрафившемуся молотобойцу увесистый подзатыльник, Платон Акимыч несколько успокоился и задумчиво потеребил бороду:

–  Ин ладно, завтра с утреца поедете с Федотом за крицами к Козьме, в Сарожу. Знаешь Козьму-то?

–  Знаю, батюшко, - радуясь, что буря миновала, кивнул Прохор.
– Чернобородый такой, по осени на усадебку заезжал.

–  Вот-вот, к нему и поедете. Купите криц, Козьма-то - по ним мастер, ну и там поспрошаете, буде кто из сарожских уклад предложит, возьмите и уклад - да только глядите, чего брать будете.

–  Уж погляжу, Платон Акимыч, не изволь беспокоиться!
– Пронька зачем-то перекрестился.

–  Зря-то рожу не перекрещивай, - ухмыльнулся хозяин.
– С Устином-ковалем да с подмастерьями поедете, да еще дед Федот, о двух возах. Смотрите токмо осторожнее, возы мне не ушатайте.

–  Да сладим, батюшко!

–  Сладим… - Платон Акимыч заворчал.
– Ты уж мне сегодня сладил… Почитай, цельный день шатался незнамо где.

–  Так ведь крицы искал…

–  Искал он… Я уж без тебя нашел, в Сароже… Постой.
– Хозяин вдруг осекся.
– А ты у кого про крицы спрашивал?

–  Да у многих.
– Прошка махнул рукой.
– По всему торжищу шлялся. Исподволь этак про шомушских выпытывал, они ж чаплинские, не наши…

Платон Акимыч вдруг упер руки в бока и густо, со смаком захохотал.

–  Ой, уморил, - сквозь смех проговорил он.
– Не наши, говорит, шомушские. А сарожские-то, что, наши, что ли?

–  И правда!
– До Проньки наконец дошло, на что посылает его хозяин кузниц. Причем не только его, но и расковочного кузнеца Устина с подмастерьями, и деда Федота… Сарожские-то укладники с кричниками на Синезубовых работали, то ж семейство известное. А вот Козьме, видать, платили не очень, либо подзаработать еще захотелось - видать, утаил крицы-то да решил запродать Узкоглазову, с чем наверняка и прислал своего человечка. И ведь как вовремя! Вот и объяснение тому, что хозяин сегодня не больно-то злился. Однако с Козьмой этим, опасное дело. А ну как прознают Синезубовы? В обитель зачнут жаловаться, судному старцу. А

то и проще поступят - не говоря худого слова, пошлют людишек на сарожскую дорожку, а уж там… Мало ли убийств случается в окрестных лесах? Разбойных людей в нынешние времена много.

–  Что, страшно?
– Посмотрев на Проньку, хозяин вновь хохотнул.
– Не боись, вам, главное, туда незаметно доехать. Выйдете засветло, с купцами московскими, типа и вы с ними. Хозяин, мол, Узкоглазов, одну кузню решил продавать, а лишних людишек - вас - в Тойвуйский погост отправил, за кожами.

–  А возьмут нас с собой московские?

–  Возьмут, - хмыкнул Платон Акимыч.
– Все уж договорено с ними, одна малость осталась… И эту малость тебе, Прошенька, ладить!

Хозяин бросил на него такой жутковато-разбойничий взгляд, что Прохор вздрогнул. Чего еще попросит от него батюшко?

Платон Акимыч начал издалека, увел Проньку со двора в избу, в верхнюю, на подклети, горницу, с широким слюдяным окном в свинцовой раме, усадил на лавку напротив стола, самолично налил в стеклянный бокал романеи. Ой, не нравилась Прохору подобная ласковость, ой не нравилась!

Силясь, выхлебал полбокала, так и не почувствовав вкуса вина, все ждал подвоха. А хозяин не торопился, сидел, ухмыляясь, перебирал на животе четки. Наконец начал.

–  Один ты, Проня, сиротинушка.
– Узкоглазов притворно вздохнул, напомнил: - Кабы не я, так сгинул бы.

–  За то век буду за тебя Бога молить, Платон Акимыч, - перекрестился на икону в углу Прохор.
– За доброту твою, за приветие.

–  То так, - степенно кивнул владелец кузней.
– Пригрел я тебя, хлеб-соль дал. Всегда ты, Проня, сыт, всегда при деле. Так?

–  Истинно так, батюшко!

–  Ну, а раз так… вот тебе поручение. Слушай внимательно, а как лучше сладить - про то сам думай.

Пронька затаил дыхание.

–  Пойдешь севечер к реке, к обрыву, что у обительской тони… Знаешь место-то?

Молотобоец кивнул.

–  Затаишься там в кусточках, будешь ждать знака… Ведаешь ли, как утица селезня подзывает?

–  Слыхал - кря-а, кря-а.

–  Ну вот, как услышишь три кряка - так скоренько выскакивай из кустов и бей с размаху в скулу того, кто по тропинке идти будет. Да так ударь, чтоб тот, кого бьешь, в реку с обрыва свалился.

–  Ой, батюшка!
– услыхав предложенное, Прохор вдруг не на шутку испугался.
– А ну как смертоубийство выйдет?

–  А ты уж думай.
– Платон Акимыч нехорошо прищурился.
– Бей так, чтоб не вышло. Главное, чтоб он в реку свалился, - а уж там, чай, не утонет. Ну, понятна задачка?

–  Да уж понятна, - со вздохом откликнулся Прохор и тряхнул рыжеватыми кудрями.
– Хоть и не по мне такое дело, но уж для-ради тебя, Платон Акимыч, что хошь слажу!

–  Ну, вот и молодец!
– Хозяин довольно осклабился и подлил в бокал романеи.
– Пей, пей, Проша. Чую, еще не раз с тобой хорошего винца попьем. Да ты не думай, человечишко тот подленький, гнусный - за чужими женками приглядывал, вот и решили его проучить, тут и про тебя вспомнили - боец кулачный ты славный, - пришли ко мне, упросили, а уж я думал-думал да согласился. Ну как хорошим людям не угодить?