Отрывки из Ничего
Шрифт:
МИСТЕР Х
Конечно, я допускает (ы понимаю), что процесс тоже может превратиться в сюжет (Кафка, например), став массовым явлением. Но пока он еще свеж, можно наслаждаться непредсказуемостью результата.
Я верю, схема будет!
Конечно, без нее не обойтись, но задача ы быть впереди схемы (или позади), там – в неопределенности.
Мистер Х, мистер Ы, улыбнитесь.
ОНА
Все еще
Универсум поступил жестоко, забрав ее у нас.
Зачем она Ему понадобилась?!
Не поговорить.
Она держала планку.
Она…
ДАОСВИДАНИЕ
Вчера хоронили Нину Павловну Снеткову, дожившую до 86. Испанистку, переводчицу, замечательную женщину без предрассудков. Я с ней дружил в последние годы ее жизни. Моей жене рассказывали, что на каком-то писательском банкете она вдруг предложила такой тост: «Выпьем за нас, фронтовых блядей!». Работала в госпитале во время войны.
Я приходил к ней на Гаврскую с двумя бутылками пива. Она его любила. Иногда с водкой. Из покоев выползал кот, подобранный на кладбище. Постоянно звонил телефон. Подруги, подруги, подруги.
Читал умеренно свои стихи и показывал рисунки. Нина Павловна рассказывала…
Какая жалость, что все это не запечатлено. Тот же феномен, что и у Эллы Липпы. Устное бытование литературы. Фольклор.
Мы лишаемся чего-то очень важного, когда такие люди уходят. Чувствуешь перед ними свою вину за то, что не записал, не сохранил. Но разве можно запечатлеть дао.
Даосвидания, Нина Павловна.
2.10.2010
И ХЛЫНУЛА ЗЕМЛЯ
Сегодня видел во сне Кудрякова. Он вышел на балкон и сел на заснеженный порог. Распускались облака, закрученные в «мою спираль». Небо становилось чистым.
Проснулся.
Решил погадать по Лене Шварц. И влип в «Летнее марокко», как муха в мед.
Читал и читал. Ее голос звучал во мне. Я вспоминал все, что она об этом говорила. Это, может быть, ее единственная страсть и породила барочную избыточность вкупе с почти протокольной передачей диалога.
Как это свежо. Просто чудо!
А горько-то как…
«И хлынула Земля, как ливень шумный…»
НЕ ГЛАГОЛЬНОЕ ВРЕМЯ
Второго октября открылась выставка (три скульптора, моя графика) в бывшей библиотеке Блока на Невском.
Странные люди спрашивали у меня, что означает узелок вместо причинного места. Они не могли понять, что узелок – это узелок. Я пишу про эти узелки уже лет тридцать.
«узелки смыслов фонетические/ жалко, что я не говорю по-человечески.»
Или «Запутанный узел сознанья/ распустит когда-нибудь Ткач».
И этот вопрос мне задает уже немолодая дама, художница. Какая…
Нет, лучше процитирую (по памяти) Вензеля: «У пивного ларька опять говорят
Люди не готовы к новому. Они на него не способны. Оно вспыхнет в них само, когда придет время. Те, в ком оно уже мерцает, – обречены на молчание своих каракулей.
Не глагольное время.
Ы ХОХОЧЕТ
Самое трагичное для творящей твари – полное равнодушие реципиентов. Нет резонанса.
Найти резервы только в себе, стать самодостаточным. Такие доблести на Земле не валяются, их надо заимствовать у Неба. И еще не известно, захочет ли оно с вами делиться.
Но если поделиться, то можно позабыть о социуме.
Ты – никто, а эта неопределенность обществу не по зубам. Оно дает тебе возможность делать то, что ты хочешь, столько, сколько ты и Небо этого хочет.
Ы хохочет.
КАК В ЭНЦИКЛОПЕДИИ
(Продолжение продолжений)
Поэт Александр Миронов умер 19 сентября этого года в хосписе на Фонтанке. Его отвезли в тот же морг, что Лену и Олега. Отпели в том же соборе, что и Лену, но захоронили урночку (вопреки тенденции) на Смоленском, а не на Волковском.
Я видел Сашу в последний раз на Лениной квартире, забирая оттуда завещанный мне телевизор (когда Лена обьявила мне об этом своем желании, я сказал, хорошо, возьму, если он будет показывать вас. Эх-х-х…)
Миронов тогда собирался переезжать (дом вздумали расселять, потом это отпало) на новую квартиру. Он был благообразен и полон планов. Думал, не вступить ли из-за этого в Союз писателей. Ничто не предвещало скорой катастрофы.
Еще задолго до публикации в 103-м номере «НЛО» Кирилл Козырев прочел мне стихотворение Саши о подаренном ему Леной Шварц календаре. Уже тогда оно произвело на меня сильнейшее впечатление. Что же сказать теперь, когда сюжет этих строк проступил окончательно.
Умирающий поэт дарит собрату по перу календарь, в котором оказывается обозначена дата смерти обоих. Разница – полгода. Миронов ясно понимает всю трагическую подоплеку подарка и пишет об этом, возможно, последнее стихотворение в своей жизни.
И теперь оно открывает раздел «In memoriam», посвященный Лене.
Эстафета смерти.
Наша литература обрела новую легенду. Оба поэта сотворили ее вместе, стоически зарифмовав судьбу.
МОЛЧУ
Я же помню Сергея Танчика, друга Саши. Помню его брата Вадима Танчика, православного марксиста-математика. С братом Колей (А. Ником) бывал у Саши – Сережи на Васильевском. Слушали музыку. Коля крестился. Сережа женился. В его жену был влюблен Кудряков. Там стали рождаться дети. Потом они разошлись. Сережа убыл из Питера.
И чего только это «я» не помнит.
Молчу, молчу, молчу.
04. 10.2010