Отщепенцы
Шрифт:
– Могу я задать вам встречный вопрос? – дождавшись его кивка, девушка спросила, мило склонив голову на бок, – а вы кто?
Ростовских криво улыбнулся:
– Владелец второй половины участка. Намерен отстроиться здесь заново. Надеюсь, не омрачу своим соседством ваше женское поднебесное общество? – с некоторой долей сарказма в голосе, спросил он. «Как бы наоборот не вышло» – подумалось ему.
– Ни сколько, – улыбнулась девушка. Только глаза не улыбались. Смотрели прямо и открыто, но… черт! Да что же не так с ее глазами? – Но, вполне вероятно, вам скоро наскучит уединенная жизнь в этих заброшенных местах, и вы измените свое решение.
– Вряд ли.
– Время покажет, – философски
– А есть молоко?
– Сейчас. – Она направилась в сторону монастыря, позвав пса, который улегся у ног Яна и подгоняя длинной жердочкой овечек.
Через некоторое время девушка принесла кувшин вкуснющего прохладного молока и ведро чистой воды с полотенцем для купания после работы.
– Вы так и не назвали свое имя, – напомнила она, наблюдая, как он жадно пьет молоко прямо из кувшина. Две капли не попали в рот и стекали тонкими струйками по подбородку, падали на грудь.
– Ян. А твое? – Она как-то странно взглянула на него и повторила свое.
– София, – смаковал это имя, пробовал на вкус, повторяя снова и снова, когда девушка уже ушла, и он продолжил свой труд. Потом смыл с себя пот водой из ведра и вытерся полотенцем, что так заботливо принесла София. Покоцанные израненные руки приятно охладились.
Только сидя в автобусе на обратной дороге, он понял, что было странного в ее взгляде – он был не по годам тяжелый и уставший, как у мудреца-старца. И он, этот тяжелый взгляд, никак не вязался с ее общим ангельским образом. Откуда такой взгляд мог появиться у молодой девушки, живущей под кровом и защитой монастыря? Ян бы не поверил, если б сам не видел, но… что есть – то есть…
Глава 5
Малышей разделили по гендерным признакам. Стайку девочек взяла под свою опеку Наставник-женщина и ее пугающего вида Помощник. Мальчиков увели в другую залу в этом же крыле особняка и первые несколько месяцев они не виделись. Перво-наперво, всем разъяснили общие для всех правила поведения в особняке, нарушение которых будет караться по всей строгости.
Девочкам разрешено было общаться между собой в перерывах между уроками и перед сном, где они познакомились и выяснили, что им всем по десять лет. Единственное, что им запрещалось строго настрого – это называть друг друга по имени. Им вообще велели забыть их прежние имена, как и всю прошлую жизнь со всеми родственниками и друзьями. Теперь им уготовлена новая, лучшая судьба. Вместо имен им разрешалось называть друг друга по цвету платья, которое надето на девочке. Стоит отметить, что прелестнейшие платья подбирались под стать их обладательницам, но всегда одного и того же цвета.
Спали они на жесткой узкой кровати и каждое утро принимали контрастный душ. Для поддержания хорошей физической формы были ежедневные прогулки, несмотря на погоду, уроки фехтования и верховой езды, гимнастика и плавание в крытом бассейне. Велись уроки по этикету, искусству гостеприимства, сервированию стола. В детях воспитывалась учтивость, вежливость, благопристойность. Их учили говорить на любую, даже самую щекотливую тему, прекрасно и без запинок излагая свои мысли. Они изучали иностранный язык, общеобразовательные предметы, а также овладевали искусством рукоделия, живописи, пения, танца, игры на музыкальном инструменте.
Также девочки проходили
Им прививали чувство вкуса и стиля в одежде, учили ухаживать за своей кожей, ногтями и волосами. Учили пользоваться косметикой, укладывать волосы в замысловатые прически, «стрелять глазками» и томно вздыхать. Таким образом, складывалось их образование первые полгода. Не сказать, чтоб девочки сильно сдружились за это время, но сплотились – это точно.
Стоит ли говорить о том, как нервировал девочек некрасивый и неприятный Помощник, который наказывал их за малейшую оплошность? Как пугал одним лишь своим присутствием? Как от него мерзко пахло и поэтому все из кожи вон лезли, только бы ни в чем не провиниться, чтобы избежать его приближения для очередного тумака?..
* * *
Ян всерьез и основательно занялся вопросом своего переезда. Пьяная молодежь, что с наступлением тепла устраивала ночные дискотеки под окнами под орущие на всю округу песнями из автомагнитол, или закатывала разборки, а то и драки, лишь упрочнили его желание переехать подальше от городского шума. Он выставил квартиру на продажу и занялся поиском конторы, что занимается срубами домов. Параллельно занимался восстановлением и переделкой документов о собственности земельного участка. И зубы… как бы он не хотел, но порядком подкрошившиеся на зоне зубы требовали основательного ремонта, а кое-где и имплантации. Часто и подолгу засиживался в городской библиотеке, пользуясь интернетом, за неимением собственного в квартире. Помимо информации по строительству будущего дома, он интересовался монастырской жизнью…
София крепко обосновалась в его голове. Больше всего его удивляло неожиданное и, как он признался сам себе, внезапно приятное появление девушки в радиусе его досягаемости. Это был, пожалуй, единственный человек за всю его сознательную жизнь, который вызвал у него неподдельный интерес и к которому его неудержимо потянуло. Он, положа руку на сердце, сознался, что хочет продолжить и упрочнить их знакомство. С другой стороны, она – лицо духовное и должна отречься от всего мирского. Или не должна? Ростовских озадачился этим вопросом и прошерстил просторы интернета в поисках ответа. Он выбрал несколько уточняющих вопросов, которые задаст ей при следующей встрече. В том, что она состоится, он даже не сомневался – соседи, как-никак.
София тоже не сомневалась, что новоявленный сосед захочет лично представиться игуменье Афанасии. Только ее до сих пор не вернули в монастырь из больницы – оставили в стационаре еще на какое-то время. Тогда девушка решила сообщить эту весть Благочинной, что временно взяла на себя обязанности Матушки-настоятельницы. Она как раз заканчивала обход келий перед ужином, проверяя чистоту и порядок в них. Заметив ее, София припустила следом за ней чуть ли не бегом.
– Сестра Анастасия! Постойте! – окликнула ее несколько громче, чем позволяли правила поведения в монастыре, за что получила укоризненный взгляд строгих карих глаз. София тут же замедлила бег и перешла на шаг. Она держала в тайне эту весть уже несколько дней, не имея возможности лично поговорить с Благочинной, и ее просто распирало от желания ею поделиться. Судачить в монастыре строго настрого запрещалось, на пойманных с поличным накладывали епитимию, потому она не могла сказать об этом сестрам раньше, чем Настоятельнице или Благочинной под страхом прослыть сплетницей.