Отшельник
Шрифт:
Штерн фыркнул, но ничего не сказал.
Наконец чайная процедура закончилась, и я сказал:
– Начинается вечер вопросов и ответов. Вопрос первый: что это за зона и что вообще там происходит?
– Ответа не будет, - Штерн отвернулся.
Семен посмотрел на меня, потом со вздохом поднялся на ноги и, подойдя к Штерну, с размаху ударил его ногой в живот.
Штерн
– Отвечай, когда тебя спрашивают, - сказал Семен и сел на место.
Через минуту Штерн выпрямился и, морщась, с трудом произнес:
– Ответа не будет.
Семен зашевелился, собираясь встать, но я сказал:
– Стой. Не надо. Ты же видишь, что он всетаки сильный мужик, и мы можем его забить до смерти, но он будет молчать. Нужно как-то подругому.
– А как по-другому с ним?
– недовольно спросил Семен.
– Я знаю, как по-другому, - сказал вдруг Афанасий.
Все посмотрели на него, а Афанасий, подойдя к Штерну, сел напротив него, скрестив ноги, и долгим взглядом посмотрел в глаза пленнику.
Потом он, не поворачивая головы, сказал что-то по-остякски, и Макар, молча встав, ушел в темноту.
– Куда он пошел?
– спросил я.
– Я сказал ему, чтобы он погулял пока, - ответил Афанасий, - не хочу, чтобы он слышал, о чем тут будет идти речь.
Я с удивлением посмотрел на Афанасия.
В такой длинной фразе он не произнес ни одного «однако», да и вообще его речь слегка изменилась, из нее исчезли интонации лесного дикаря. Я не понимал, что происходит, и, по-видимому, это как-то отразилось на моем лице, потому что Афанасий невесело усмехнулся:
– Удивляешься? Это ничего. Вот он сейчас удивится по-настоящему.
Он снова повернулся к Штерну и спросил:
– Ну что, ты так меня и не узнал, гнида?
Тут у меня и вовсе крыша поехала.
Мало того, что этот шаман оказался вовсе не таким дремучим чуркой, каким прикидывался все время, так еще и Штерн почему-то должен его узнать. И выражения какие-то совсем ему не свойственные. «Гнида»…
Штерн презрительно посмотрел на Афанасия:
– Вот мне еще всех вас, чурок, помнить! Вы для меня на одно лицо.
– А зря, - поучительно ответил Афанасий, - ну да ничего, я тебе сейчас
Я смотрел на него и дивился.
И куда только делся скромный следопыт? Где безграмотный старичок-лесовичок, который через каждое слово вставляет «однако» и не знает, что такое «язык»? Чудеса, да и только!
– Меня зовут Афанасий Аянов, - сказал Афанасий, пристально глядя на Штерна.
– Постой… - Штерн нахмурился, - это тот самый, который…
– Да, тот самый, однако, - усмехнулся Афанасий.
Он снова повернулся ко мне:
– Потом я расскажу тебе в с е. А сейчас, - и он посмотрел на Штерна, - помогите-ка мне.
Мы стали помогать ему, и через несколько минут голый Штерн был туго растянут за руки и за ноги между четырьмя колышками, вбитыми в землю. Он смотрел на нас, стоявших над ним, и в его глазах плескалась смесь страха и ненависти.
– Вот так-то лучше, - сказал Афанасий, - а теперь я буду спрашивать, а он будет отвечать.
Я посмотрел на Афанасия, и мне не понравилось то, что я увидел в его взгляде. Потом я взглянул на распятого на земле Штерна:
– Сам виноват.
Повернувшись в Афанасию, я спросил:
– А мне… Мне обязательно присутствовать при вашей «беседе»? Честно говоря, не люблю такие зрелища.
– Я тоже, - сказал Тимур.
– Я тоже не люблю, - медленно произнес Семен, - но у меня свой счет к этому «повелителю чужих жизней». Так что вы погуляйте, может, там и Макара встретите, а когда будет нужно, мы вас позовем.
Афанасий и Семен переглянулись; Афанасий кивнул.
Мы с Тимуром тоже посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, пошли в лес. Была уже ночь, и я светил нам под ноги фонариком, в котором были шесть могучих батареек «дюраселл». Тех самых, которые работают в десять раз дольше.
Не успели мы отойти метров на двести, как с места нашего привала донесся дикий крик, который перешел в истошный визг.
Я подскочил от неожиданности, а Тимур испуганно сказал:
– Ну, дает наш ханты, чтоб его, манси! Я его три года знаю и даже не подозревал…
– Век живи, век учись, - язвительно сказал я, хотя у меня самого по коже мурашки побежали.
Крик повторился, потом перешел в скулеж, и снова настала тишина.