Отшельник
Шрифт:
Он жесток и внушает страх мужчинам, таким как мой отец, но здесь, в своем доме, он тихий и спокойный человек, от которого исходит умиротворяющая атмосфера.
Мои руки замедляют свои движения, и я забываю о рубке, пока мои глаза изучают каждый сантиметр мускулистого тела Доминика. В футболке, которую он носит, видны татуировки на руках.
Мой взгляд поднимается и останавливается на татуировке в виде буквы Х и разбитого сердца под его левым глазом.
Мой голос звучит мягко, когда я спрашиваю: — Что означает — икс— и — разбитое
Он смотрит на меня, и я чувствую, как напряженно он смотрит на меня.
— Не подпускайте людей, и ваше сердце не будет разбито. —
Я вглядываюсь в его красивое лицо, а затем спрашиваю: — Вам когда-нибудь разбивали сердце? —
Он берет нож, и когда он начинает нарезать помидоры, мой взгляд останавливается на его руках и венах, проступающих под кожей и татуировками.
— Только один раз, — пробормотал он, его тон был низким и глубоким.
В животе появилось странное чувство стягивания, от которого сердцебиение участилось.
— День, когда моя мама бросила меня на заправке. Она поцеловала меня на прощание и сказала, что без нее мне будет лучше, а потом села в машину незнакомого мне мужчины и уехала. — Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Больше я ее не видел. —
Не осознавая, что делаю, я придвигаюсь к нему ближе и спрашиваю: — Сколько тебе было лет? —
Доминик заканчивает нарезать помидоры и вытирает руки о бумажное полотенце, а затем смотрит на меня. — Мне было семь лет. Пришла полиция, и меня поместили в детский дом, где я нашел Эвинку. Ей было четыре года. — Уголок его рта приподнимается. — Мы усыновили друг друга. —
Забыв о еде, я спрашиваю: — Как вы стали наемным убийцей и торговцем оружием? —
— Когда мне исполнилось восемнадцать, меня выгнали из приюта, и мне нужны были деньги. Я просмотрела объявления и нашла одно, в котором искали уборщицу. Оказалось, что это не имеет никакого отношения к уборке. — Он усмехается. — Платили хорошо, и я мог заботиться об Эвинке. —
— А оружие? — напомнил я ему.
Он пожимает плечами, его глаза блуждают по моему лицу с мягким выражением. — Я наткнулся на сделку по продаже оружия, когда убивал одного человека, и увидел, сколько денег было заплачено за ящик с оружием. —
Доминик медленно поворачивается ко мне лицом, затем, опираясь бедром о стойку, наклоняет голову, словно терпеливо ожидая, когда я задам очередной вопрос.
Мой язык высунулся, чтобы смочить губы, а мысли неслись вскачь, пока мне наконец не удалось придумать, о чем спросить. — Почему вы потребовали только пятьдесят процентов бизнеса моего отца? —
— У меня было хорошее настроение, но после того, как он вчера дал тебе пощечину, все изменилось. Теперь я все принимаю. —
Мои глаза расширились. — Потому что он дал мне пощечину? —
Доминик просто кивает.
Он спас мне жизнь. Дважды.
Он настаивал на том, чтобы жениться на мне, а не на Киаре.
Он
Он выделил мне отдельную спальню, а не заставлял делить с ним постель.
Он снова и снова заверял меня, что не причинит мне вреда.
Он терпелив со мной.
Мое сердце начинает биться быстрее, и в голосе проскальзывает осторожность, когда я спрашиваю: — Я тебе нравлюсь? —
Не задумываясь, он отвечает: — Да. — Уголок его рта приподнимается. — Но на самом деле ты спрашиваешь не об этом. —
Нет, это не так.
Нервы закрутились у меня в животе, когда я прошептала: — Я тебя привлекаю?. —
Выражение его лица еще больше смягчается, прежде чем он говорит: — Да. Вы меня очень привлекаете, Грейс. Вы красивая женщина с чертовски сильным характером, которая не боится бороться за тех, кого любит. — Его улыбка становится ласковой, заставляя мое сердце биться о ребра. — Меня не интересовали никакие романтические отношения, пока я не увидел, как ты защищаешь свою сестру со свирепостью, заслужившей мое уважение. —
Мои ладони вспотели, а дыхание стало слишком быстрым, пока я смотрела на Доминика.
Медленно он качает головой. — Не бойся, Грейс. Мое влечение к тебе — это не то, чего тебе нужно бояться. —
Когда он подходит ко мне ближе, все мое тело вздрагивает, и мне приходится заставлять себя не отступать.
Его движения медленны, как будто он приближается к дикому животному или детенышу оленя. Пристально глядя на него, я пытаюсь сдержать дыхание, когда он поднимает руку и обхватывает пальцами мою шею.
Я дрожу как лист в бурю, и сохранять спокойствие становится почти невозможно.
— Ты в безопасности, милашка, — шепчет он.
Он нежно прижимает мое лицо к своей груди, а затем обхватывает меня другой рукой. Проходит несколько панических секунд, прежде чем я понимаю, что он обнимает меня.
Его рука начинает поглаживать мою спину вверх и вниз, и это так успокаивает, что глаза закрываются.
Я делаю глубокий вдох, вдыхая запах его одеколона, который смешивается с его естественным ароматом. Как и в ту ночь, когда он спас меня от русских, я чувствую себя в безопасности.
Шепотом я спрашиваю: — Как ты меня назвал? —
Его голос раздается над моей головой. — Словацкий эквивалент — милая. —
Мне нравится это ласковое выражение, и уголок моего рта слегка изгибается, прежде чем улыбка исчезает.
Сжав руки в кулаки, я хриплым голосом спрашиваю: — Могу ли я действительно доверять вам или это просто уловка, чтобы заставить меня ослабить бдительность? —
Доминик слегка отстраняется от меня, и когда он берет меня за подбородок и откидывает голову назад, мое сердце гулко бьется в груди.