Отшельник

Херд Мишель

Когда я возвращаюсь в дом за водой в бутылках, Доминик спускается по лестнице, все еще натягивая рубашку на торс. Я еще раз рассматриваю его пресс, татуировки и букву V, вырезанную на бедрах.

Когда на меня накатывает очередная волна притяжения, я бормочу: — Мне начинает казаться, что ты делаешь это нарочно. —

У подножия лестницы он хихикнул и сказал: — Просто скажи, если хочешь, чтобы я ходил без рубашки. —

— Ха-ха. —

Я исчезаю на кухне и, открыв холодильник, беру две бутылки. Подтолкнув

дверь локтем, я возвращаюсь на веранду, где уже расположился Доминик.

Когда я сажусь напротив него, он говорит: — Я решил дать тебе немного пространства. Вот почему я не стал помогать готовить ужин. —

Я киваю, ставя бутылку с водой на его сторону стола. — Все в порядке. —

Его взгляд устремлен на меня. — Правда? —

Я снова киваю. — Да, я справилась со своими эмоциями, и все в порядке. —

— Тогда почему ты сбежал во второй раз? —

Я не могу сказать ему, чтобы он занимался своими делами, потому что он ответил на все вопросы, которые я ему задавал.

Вздохнув, я признаюсь: — Потому что вы очень привлекательны, и это заставляет меня нервничать. —

— Нервничать — это хорошо, — говорит он, приподнимая уголок рта в ухмылке. — Я могу с этим работать. —

Я беру нож и вилку и бросаю на него игривый взгляд. — Ешь. —

— Да, Милачик. —

Не в силах остановиться, улыбка кривится на моих губах, и я быстро запихиваю в рот немного картофельного пюре.

Когда Доминик направляет — Хаммер— вниз с горы, я спрашиваю: — Почему я еду с вами на встречу? —

Не отрывая глаз от дороги, он отвечает: — Потому что я ни за что не оставлю тебя одну. —

Обидевшись, я нахмурилась: — Почему? Ты думаешь, я сожгу твой дом? —

— Конечно, нет. — Его глаза переходят на меня, а затем снова фокусируются на дороге. — Куда я иду, туда и ты. Таким образом, я смогу защитить тебя в любой момент. —

— О. — Я быстро смотрю в окно, ощущая тепло в области сердца. Затем мне в голову приходит мысль, и я спрашиваю: — Так ты возьмешь меня с собой, когда тебе придется кого-то убивать? —

— Не для убойного выстрела. Ты можешь подождать в машине с Эвинкой. —

На моем лице появляется улыбка. — Ты серьезно. —

Он снова смотрит на меня. — Да. —

Не успев обдумать вопрос, я спрашиваю: — А что, если я забеременею или у нас будут дети? —

Доминик мотнул головой в мою сторону, и, увидев шок на его лице, я поняла, что только что сказала.

Я быстро отворачиваюсь и удивляюсь, когда он отвечает: — Тогда я оставлю Эвинку с тобой. —

Я киваю, не понимая, на кого он смотрит — на дорогу или на меня.

На мгновение воцаряется тишина, затем Доминик спрашивает: — До

всего этого дерьма с Мэллоном ты хотела стать матерью? —

Я отвечаю мягким голосом: — Это всегда было одной из моих самых больших мечт. Именно поэтому я взяла на себя заботу о Киаре после смерти нашей матери. —

— Из тебя получится замечательная мать, Грейс. —

— Спасибо, — шепчу я, снова глядя на него.

Доминик направляет — Хаммер— на главную дорогу, и поездка становится менее ухабистой, затем он говорит: — Если тебя это беспокоит, мы можем пойти по пути искусственного оплодотворения. —

Доминик снова поражает меня, и я долго смотрю на него, прежде чем ответить: — Мы можем поговорить об этом позже. —

Он кивает, и остаток пути до аэродрома между нами царит молчание.

Мои мысли крутятся вокруг мужчины, сидящего рядом со мной. Удивительно, как много изменилось с тех пор, как я вышла за него замуж.

Если бы я узнала эту его сторону до свадьбы, я бы вышла за него с улыбкой на лице.

Я бы согласилась, чтобы он женился на Киаре. Она была бы так счастлива здесь, на горе.

Мы не общались с тех пор, как я рассказала ей о гибели отца, но как только у меня появится новый телефон, я свяжусь с ней.

Доминик сказала, что тоже не была на папиных похоронах, и часть меня чувствует себя виноватой, но я уверена, что дядя Джерри оказал папе хорошую услугу.

Не думаю, что Доминик отпустил бы меня в любом случае. К счастью, этот вопрос был не в моей власти.

Повернув голову и посмотрев на Доминика, я спрашиваю: — Ты знал своего отца? —

— Нет. —

Это печально. У Доминика есть только Эвинка.

— Можешь не рассказывать, но откуда у Евинки шрам на шее? —

На мгновение он замолкает, прежде чем ответить: — У нас мало информации о том, что произошло. Только то, что на ее семью напали и перерезали ей горло. Это повредило ее голосовые связки. Это случилось за несколько месяцев до того, как я встретил ее в приюте. —

Подняв руку, чтобы прикрыть рот, я шепчу: — Иисус. —

Он тяжело вздохнул, а затем сказал: — Ее изнасиловали, когда ей было тринадцать. Образ того, как она бежит ко мне полуголая, навсегда запечатлелся в моей памяти. —

Потрясенная, я могу только смотреть на Доминика, в то время как мое сердце отдается Евинке.

Теперь я понимаю, почему Доминик так терпелив со мной.

— Кроме тебя, Эвинка — самый важный для меня человек, — пробормотал он, — она единственная, кому я доверяю. —

Я киваю, понимая, что их связывает. — Надеюсь, ты тоже научишься доверять мне. —

Уголок его рта слегка приподнимается, но он ничего не отвечает на мои слова. Я понимаю, почему. Доверие нужно заслужить.

Я вижу въезд на аэродром и спрашиваю: — Куда мы едем?. —