Отшельник
Шрифт:
И это было просто божественно как вкусно!
Наевшись до отвала, мы прогулялись до гаражей и забрали у Короткого свою выпивку, а заодно поразглядывали машины возле мастерской. Потом уговорили половину бутылки ноль семь вонючего дешевого коньяка, оставленного нам Командором. Больше пить не стали, поскольку напиваться в наши планы не входило, только поспать пару-тройку часов после целой ночи энергичной ходьбы по пересечённой местности и решить вопрос с транспортом.
Так что мы завалились спать сбоку от прачечной,
Проснулся я часа через два от рева трайков.
Машины сбавили ход, но не остановились возле гаражей, а заехали на задний двор со стороны медички.
А спустя минуту раздался возглас Командора.
— Да вы что, совсем охренели?! — его решительные шаги зазвучали по тропе, как боевой барабан. — Мало было прошлого дерьма, так вы еще притащили? Это что за труп?!
— Перестань суетиться, — недовольно откликнулся уже знакомый мне голос парня со шрамами на лице. — И это не труп, она живая. Просто под снотворным. Наш гонец там кишки размотал по всей границе, ну и девку потерял. Мы поискали и нашли. Какие проблемы?
— Проблемы будут, когда они все на лицо ее посмотрят! — прошипел Командор, переходя на шепот. — Вы бы хоть мешок ей на голову натянули, а то все, кому не лень начнут на эту самую голову претендовать!..
— С мешком она точно привлечет к себе внимание, — возразил парень. — А так — пьяная и пьяная. Как стемнеет, мы просто вывезем ее потихоньку, куда надо, и дело с концом. Клянусь, в последний раз такое.
Командор понизил голос, сделал шаг к беляковскому парню и продолжил что-то ему говорить.
А я осторожно приподнял голову, и сквозь траву разглядел, как двое других парней сгрузили с сидения трайкера на землю тощую светловолосую фигурку в защитной одежде.
Глава 15
Шило в заднице не спрячешь
После того, как санитары унесли посиневшее тело казненного, Анна Сергеевна еще целый час боролась со вспышками гнева, которые снова и снова заставляли контрольные маркеры мигать красными лампочками и предупредительно пищать.
Наконец, она сдалась и позволила сделать себе укол успокоительного.
Лекарство подействовало быстро. И теперь Анна Сергеевна расслабленно полулежала в своем кресле, чуть склонив голову набок и наблюдая из-под полуопущенных век, как темнокожая сиделка с улыбкой на добродушном полном лице деловито суетится вокруг нее.
Анну очень раздражала эта ее улыбка. И сдобное гладкое тело, перекатывающееся под розовой пижамой. И ямочки на пухлых руках, как у ребенка. И вообще, как можно жить на свете с темной кожей, такими губами и при этом носить фамилию Иванова?
Но при всем этом Рита оказалась самой ловкой, умелой и терпеливой из всех сиделок, что ей довелось перепробовать за два года репликации.
А еще — по-настоящему преданной.
Дважды Анна
Позже Анна узнала, что кроме тех двух эпизодов, которые создала она сама, было еще три. Настоящих. Но ответ Риты на их предложения оставался прежним.
Так Анна смирилась с ее улыбкой и ямочками на руках. А у сиделки выросла зарплата. Преданность Анна Сергеевна оценила высоко. Примерно в треть от изначального оклада.
Рита с жизнерадостной улыбкой расстегивала пижамную рубашку Анны, подготавливая свою пациентку к вечернему умыванию — прямо здесь, в кабинете, поскольку госпожа Селиверстова категорически отказалась возвращаться в больницу, пока не будет новостей о ее внуке.
— Ну вот, с пуговицами мы, кажется, справились. Теперь мы подложим под спину свежую простынь… — как ребенку, комментировала свои действия Рита под хруст адаптивной машины.
— Не «мы», а «ты», — раздраженно поправила ее Анна. — В конце концов, именно за это я тебе и плачу. И вообще, прекрати это бормотание. У меня репликация, а не старческая деменция, так что я и без объяснений вполне понимаю, что ты делаешь и зачем.
Рита ничуть не обиделась и не огорчилась. Только с улыбкой покачала головой.
— Ну это как вам будет угодно, госпожа, — отозвалась она, ловко снимая с Анны пижамную рубашку. — Только вы все молчите, да еще такая бледная, что я чувствую себя так, будто покойника обмывать собираюсь. Вот и болтаю без умолку, чтобы хоть как-то у нас тут поживее стало.
Анна усмехнулась.
— Ну, в некотором смысле ты не так уж неправа. Ведь больше восьмидесяти процентов головного мозга в этой черепной коробке уже мертво. Прямо сейчас я говорю с тобой, и даже понятия не имею, какие нейроны при этом использую — старые, или их виртуальную копию. Или вообще молодые и новые в другом теле, которое находится в пятнадцати километрах отсюда в Нейротике. А еще у меня чешется левое колено. Но я не могу понять, у этого тела оно чешется, или уже у другого.
— Так чего же тут понимать-то, почесать надо — и дело с концом, — весело отозвалась сиделка и по-хозяйски потерла коленку Анны. — Ну что, получше?
— Не уверена.
— Давайте-ка еще потру. Вот так?
— Да, так лучше.
Рита повернула свою госпожу на бок и принялась снимать с нее брюки, одновременно подсовывая под голое тело чистую белую простынь.
Анна закрыла глаза. Но и с закрытыми глазами она продолжала видеть себя будто бы со стороны — так, как это умеют все красивые женщины и артистки: старое тело, освещенное до последней складки безжалостными лампами и покрытое мурашками от легкого озноба, как уродливая тушка мертвой птицы в витрине мясного отдела.