Отшельник
Шрифт:
— Эй, да успокойся ты, — сказал я, присаживаясь рядом на корточки, чтобы не смотреть на него сверху вниз. — На тебя никто не наезжает, если что. И что бы ты там в свое время не натворил, уж точно не нам судить об этом. Но что теперь делать-то будешь?
— Да в задницу все, — тихо проговорил Короткий. — Почку продам. А если надо будет, то еще и легкое. Куплю себе ноги и уеду. Куда-нибудь поближе к Забайкальской пустоши…
— Ну, чтобы туда добраться, боюсь, тебе придется не одну, а сразу две почки продать, — с серьезным лицом сказала
— Ладно, хватит этого трансплантационного бреда, поехали уже в ТЦ, — вмешался я.
— Вместе с этим? — кивнул на Короткого Егор.
— Предлагаешь под ближайшей березой его оставить? — со вздохом спросил я. — Чтобы он корни пустил в ожидании попутки?
Короткий испуганно заморгал.
— Эй, мужики, вы чего? Чем я вам помешаю вообще?
— Тогда давай хоть в кузов его посадим, — не обращая внимания на Короткого, предложил Егор. — Чтобы по дороге хоть поговорить можно было.
— Согласен, — кивнул я. — Короткий, без обид — ты поедешь в качестве груза.
Возражать механик не рискнул.
Мы выкинули загаженный коврик из машины, подсадили Короткого в кузов, расселись по местам и отправились петлять по грунтовой дороге, то ныряя в овраги, то поднимаясь на горбатые холмы. Бизон ревел, чихал, но честно тащил нас вперед.
— Так, о чем ты поговорить хотел? — спросил я Егора.
— А ты не хотел, да? — покосился на меня Егор. — То есть у тебя самого никаких вопросов нету? Мы просто едем в ТЦ с просто девицей в розыске, которая просто одним взмахом протезы из суставов вырывает. И никаких вопросов, все путем.
— Кстати да, — согласился я. — Ты в каком рифте так физику прокачала? И что это за кач такой?..
Женька повернулась ко мне.
— Черноморский западный. Получила одной пачкой панаугментацию и пару свойств энвайроменталистического сегмента.
У Егора аж руль в руках вильнул.
— Чего?.. Ёпта, сколько лет ты училась это выговаривать? Эйваран… Эвайр… Монгол, ты понимаешь, что она сказала?
Я рассмеялся.
— Это зубодробительные термины из классификации навыков и способностей измененных. Пан-аугментация — это высшая степень аугментации, то есть изменений тела.
— Это как?
Женька протянула Егору наполнившуюся оранжевым сиянием руку. Кожа на ладони лопнула, и из отверстия показался острый прозрачный клинок.
— Примерно вот так, — сказала она.
Руль снова вильнул в руках Егора. Бизон качнулся, попав колесом в пологую ямку, и снова вернулся на дорогу.
— Предупреждать надо! — прикрикнул на нас Егор. — Шизанутые, блин. Убери клешню, а то я в нее только что чуть рожей не клюнул!
Женька обиженно пожала плечами.
— Я лишь ответила на твой вопрос, — сказала она, медленно втянула клинок обратно.
— Больно? — спросил я, заметив, как она поморщилась.
— Главное — не смертельно, — меланхолично отозвалась Женька, лизнув, как кошка,
— Охренеть чудеса, — пробормотал Егор, опасливо поглядывая на Женьку. — Только если ты такая продвинутая, почему наручники не разнесла к чертям? Ну, когда мы только встретились?
— А я бы и разнесла, — проговорила Женька. — Только часов через пять. Может, семь.
— Фарма? — спросил я.
— Симбиотическая присадка.
Опять что-то новое. В мое время никаких симбиотических присадок не существовало.
— И как она работает?.. — спросил я.
Но Егор меня перебил.
— Слышь, Монгол, а вот эта твоя скорость? Это типа считается тоже изменение тела?
— Точно, — кивнул я. — Аугментация. Только у меня она низшего порядка.
— Почему это?
— Потому что не выходит за рамки естественных биологических свойств.
— А, понял. А тогда что такое эта ваша… Эйвара…
— Энвайроменталистика? Это навыки, нарушающие естественные физические принципы и законы, — пояснила Женя. — Например, когда я, как ты сказал, одним взмахом вырываю протезы. Ну или что-то еще металлическое.
— Раньше такие способности называли атипическими, — со вздохом заметил я. — Просто и без выкрутасов. И это была такая редкая редкость, что ради шанса заполучить ее некоторые дураки даже результаты собственных анализов подделывали, лишь бы добиться соответствующего назначения в тот или иной рифт. Даже если это чревато непоправимыми последствиями для здоровья.
Женька усмехнулась.
— Ты бы еще мамонтов вспомнил.
Егор расхохотался, исподтишка поглядывая на доисторического меня.
— Ага, и мир без пустошей, и все такое! — поддакнул он. — Да, Марат?
Я глубоко вздохнул:
— И времена, когда на Черном море еще не было рифтов… А что, Егор? Когда решим свои дела, может, тоже попробуем? Я бы не отказался от парочки атипических способностей. Например, органическая броня на все тело или телекинез, как у Крестоносца.
— Ага, главное потом кукухой не двинуться, как он, — отозвался Егор. — А так тема хорошая. Жаль только, что полная херня.
— Почему? — спросил я.
— По-настоящему продвинутые рифты продвинуто охраняются. Это у нас кусок не лакомый, вот его в станцию, как в сейф, засунули, и не сторожат особо. Так, патрулируют время от времени. Но здесь в одном рифте пропускная способность — тушка в год, все остальное время он не активен. А в другом ума выдают. А ты когда-нибудь видел, чтобы за умом очередь выстраивалась? Не, ну ее вроде как даже вскрывали какие-то упертые умельцы. Станцию, в смысле. В рифт никто не полез, только мебель повыносили и медикаменты взяли. Больше там брать-то нечего. Труда оказалось на тыщу, а дохода — на грош. Вот в такие рифты попасть можно, если постараться. Ну, чтобы розами срать или от гастрита избавиться. Есть еще рифты-убийцы, как наша Гамма. А вкусные места, Монгол, их сторожат…