Отставной диверсант

Маркелов Олег Владимирович

– Для вас все пройдет как один миг, – продолжал капитан, почти с нежностью касаясь оболочки яйца ладонью. – Мы простимся с вами здесь, а в следующий миг вы очнетесь в месте назначения. Наш сотрудник, работающий под прикрытием, поможет вам с первыми шагами по ту сторону перемещения.

– Вы что, телепортатор изобрели? – догадался Малыш.

– К сожалению, нет, – разочаровал его Славомир. – Просто мы создали, на основании механизмов чужих, доставшихся нам так же случайно, как и вам на Новых Колониях, практически идеальную анабиозную камеру. Так что, можно считать наше изобретение немного телепортером, немного машиной времени, немного номером мотеля, где можно хорошенько выспаться…

– А выглядит не очень, – отметил честно Никсон. – Больше смахивает на кожуру яйца какой-то вылупившейся твари.

– Ну, можно считать это устройство и таковым отчасти тоже, – усмехнулся Зенин. – Ведь для тех, к кому

в гости вы направляетесь, вы будете не просто Ничей, а действительно вылупившейся тварью, опасной и безжалостной.

– Все готово, господин капитан, – доложил негромко подошедший техник. – Можем начинать загрузку в любой момент.

– Отлично! – развел руки, словно собираясь обнять Майкла, Славомир. – Не люблю долгих прощаний. Они как повод все переосмыслить и переиграть. А железо надо ковать пока горячо. Так что, прошу вас, господин Ничей. Располагайтесь с комфортом. И, скатертью дорожка.

Техник обвел Никсона вокруг чаши с яйцом и с другой стороны обнаружилась ажурная стальная лесенка и столик каталка с разложенными на нем непонятными предметами. По требованию техника, Малыш полностью разделся и еще двое подошедших специалистов споро утыкали его тело крошечными датчиками. Притом Малыш мог бы поклясться, что в момент прикосновения датчиков к его коже, они мгновенно «пускали корни», вонзая под кожу тонкие острые усики. Боли Майкл при этом не ощущал, только легкое щекотание, словно от тонкой травинки. Когда все датчики со стола перекочевали на тело Никсона, техник гостеприимно указал рукой на лесенку:

– Прошу вас. Вы должны спуститься вниз и сесть на корточки. По мере заполнения камеры, можно будет расслабиться и пребывать в любом удобном для вас положении. Когда уровень дойдет до лица, если вы будете еще в сознании, постарайтесь не паниковать. Раствор совершенно безвреден и во время попадания в дыхательные пути оказывает дополнительное анестезирующее воздействие…

– Во время попадания в дыхательные пути? – ужаснулся, Никсон, панически озираясь, словно в поисках пути для бегства.

– Не волнуйтесь, – успокоил техник. – Раствор, который заполнит камеру, пригоден для дыхания. Прошу вас…

Майкл решительно забрался по тонкой, но крепкой лестнице и спустился по свисающим сквозь разрыв ступенькам внутрь яйца. Едва он коснулся дна, как лесенка поползла вверх, отрезая путь к отступлению. Лепестки расходились в стороны, образуя разрыв на уровне груди Майкла. Обернувшись, Никсон поймал взгляд капитана Зенина, внимательно, но спокойно наблюдавшего за происходящим. Славомир едва заметно кивнул головой и вскинул ладонь к виску в шутливом жесте отдания чести. Следуя указаниям техника, Малыш опустился на корточки, полностью скрывшись в яйце. Он здорово нервничал, и только понимание того, что Зенин вряд ли собрался бы ликвидировать пленника столь экзотическим способом, помогало ему держать свои нервы под контролем. Ступней коснулось что-то прохладное и, опустив взгляд вниз, Майкл с удивлением обнаружил, что в камеру уже начал поступать желеобразный раствор. Одновременно с этим, появился чуть сладковатый запах с некоторым травяным привкусом. После первых же вдохов слегка закружилась голова, словно от доброго глотка старого вина. Раствор прибывал весьма интенсивно, сочась тонкими ручейками из всех отверстий в оболочке. Обоняние перестало ощущать запах вмиг притупившись. В то же время на Никсона вдруг навалилась тяжелая тягучая сонливость. Веки буквально налились свинцом, норовя закрыть помутневшие глаза. Силы стремительно растаяли, оставив лишь необоримую усталость и безразличие к происходящему. Гель поднялся до груди и Малыш облегченно расслабился, позволяя телу расслабленно повиснуть в растворе. Лицо ткнулось в жидкость, мгновенно наполнившую рот и нос. Майкл из последних сил рванулся, запрокидывая голову назад и конвульсивно дергая конечностями. Но, словно у спеленатой паутиной сонной мухи, у него не было сил вырваться из окутавшего сознания сна. Веки победно сомкнулись, и Малыш осел, уходя в прибывающий раствор с головой. Некоторое время он еще едва заметно вздрагивал всем телом, пытаясь сопротивляться на подсознательном уровне. Гель ворвался в носоглотку, проник в легкие и желудок. Но сознание уже потухало, стремительной исчезающей искоркой уносясь во тьму небытия…

* * *

Малыш начал задыхаться и очнулся. Жестокие спазмы скрутили его тело, выжимая из желудка и легких все их содержимое. Майкл давился выливающейся из глотки желеобразной жидкостью, кашлял и отплевывался, стараясь побыстрее освободить место воздуху. С трудом хватая ртом теплый затхлый воздух, он пополз, обдирая о жесткий пол локти и колени, в сторону от сгустков геля и ошметков, в которые превратились стенки яйца-камеры. Глаза никак не удавалось проморгать от попавшего в них маслянистого

геля. Поэтому, добравшись до какой-то стены, Никсон врезался в нее, больно ударившись головой. Эта боль от удара привела его в чувство, заставляя разум окончательно проснуться и взять, наконец, под контроль, все тело. Перевернувшись на спину и опершись на стенку, Малыш протер глаза ладонями. Зрение восстановилось, слегка раздражая преломляющейся от еще застилающей глаза пленки геля картинкой. Но каждое движение век улучшало ситуацию, и вскоре Малыш видел так же, как до проведенной над ним экзекуции утопления в заполнившем камеру растворе. Многочисленные датчики вытянули свои корешки из под его кожи и теперь осыпались, словно подсолнечная шелуха.

Осмотрев окрестности, Майкл обнаружил, что сидит, привалившись к глухой бетонной стене внутри какого-то огромного зала. Впрочем, определить действительную величину помещения не представлялось возможным из-за громоздящихся со всех сторон штабелей поддонов с коробками, контейнеров, бочек и прочего, чем обычно наполнен любой крупный склад. Под Майклом оказался шероховатый, как наждачная бумага, бетонный пол, на котором, метрах в пяти, валялись в луже геля остатки оболочки яйца. Он даже усмехнулся, вспомнив фразу капитана Зенина: «Для тех, к кому в гости вы направляетесь, вы будете не просто Ничей, а действительно вылупившейся тварью, опасной и безжалостной». Очень уж сейчас вся эта картина действительно напоминала место, где вылупился кто-то большой, а потому, обычно опасный – желеобразные сгустки, обломки скорлупы, какие-то трубки, словно обрывки кровеносных сосудов, мокрый след и сам Никсон голый, перемазанный налипшей на гель пылью, с безумным взглядом…

Едва слышный звук подбросил Малыша, словно спущенная пружина. Всю сонливость как рукой сняло – он мгновенно превратился в готовящегося к атаке хищника.

– Ничей, я прибыл по команде, чтобы помочь тебе! – донесся до Никсона сильный молодой голос, чей обладатель, видимо хорошо представляющий возможности гостя, не спешил лезть в глубину зала с обследованием.

Малыш пару мгновений стоял за углом одного из штабелей, где скрылся, все еще готовясь к нападению. Но в памяти вовремя, хоть и с некоторым замедлением, всплыли слова Славомира о том, что засланный агент окажет некоторую помощь. В отличие от тела, реакции мозга еще были притуплены воздействием странного раствора. Но Майкл уже понял, что его отыскал как раз этот агент, что в свою очередь, означало успешное завершение перемещения в заданную точку. Неожиданно в голову Никсону пришла мысль о том, что все это просто еще одна проверка, устроенная учебным центром алатырьцев. Такой расклад выглядел бы самым простым и логичным, после того, как он повидал самые разные методики обучения и воздействия в Государстве Алатырь. Малыш легко мог представить, что капитан Зенин наблюдает за его реакциями перед монитором в своем кабинете, заключая с лейтенантом Пележем пари о том, сколько курсант протянет на новом испытании. Майкл даже невольно обернулся по сторонам, словно мог бы заметить камеры скрытой установки. Версия очередной проверки выглядел более правдоподобной и с точки зрения произошедшей переброски. Все складывалось в четкую логическую цепочку – Малыша усыпляют, перевозят на какой-то полигон или настоящий оптовый склад и оставляют в этой грязи дожидаться возвращения сознания. Но, как бы ни было на самом деле, ему сейчас не оставалось ничего, кроме, как выполнять задание с максимальной эффективностью, чтобы сдать этот очередной экзамен.

– Ничей, выходи! Меня зовут Игорь Качевский. У меня приказ оказать тебе содействие на первом этапе задания, – зазвучал голос значительно ближе.

– Я здесь, – хрипло отозвался Никсон и выступил из-за угла.

– Приветствую тебя в стольном городе Питере…

* * *

– Это новейший легкий боевой костюм алатырьского спецназа, – пояснял Игорь, показывая Никсону разложенное оружие и экипировку. – Тебя должны были учить пользоваться всем этим.

– Я умею, – подтвердил Майкл лаконично.

Обиталище Качевского располагалось в одном из тихих кварталов окраины столицы Евразийской Империи.

После того, как в ходе Всемирной Войны Москва, подвергшаяся нескольким массированным ударам космических сил противника, перестала существовать не только как столица, но и как населенный пункт вообще, функции столицы России были официально переданы наиболее сохранившемуся из крупнейших городов Санкт-Петербургу. В начавшейся к концу Всемирной Войны трансформации мира и перерождения России и ряда окружающих ее стран в единую Евразийскую Империю, менять столичный град не посчитали нужным. Поэтому, Санкт-Петербург так и остался столицей Евразийской Империи, раскинувшись на площади в пятнадцать тысяч квадратных километров и набрав чуть менее двадцати миллионов численности только постоянно проживающих жителей.