Отстрел непуганых мужчин

Авророва Александра

Я взглянула. Небо было неизмеримо прекрасно. И в этот миг я почувствовала, что совершенно счастлива. Почувствовала — и ужаснулась. Я не должна быть счастливой! Совсем недавно на моих глазах погибли двое. Жили — и умерли в одночасье. Это трагедия, правда? А сегодня мужчина, которого я люблю, отвернулся от меня, отвернулся открыто и демонстративно. Это по меньше мере драма. Мне бы положено выть на луну, а я счастлива. Я снова подняла глаза к звездам, и они подтвердили: «Ты счастлива, потому что мы прекрасны».

Мало того! Я поняла, что счастье мое бескрайне. Никогда еще ни один человек в мире не мог быть счастливей, чем я

сейчас. Мне даже стыдно стало от этой несправедливости. Есть множество людей лучше меня, добрее, умнее, они заслужили самого хорошего, а вот бескрайнее счастье досталось почему-то мне. Вот так вот, ни за что, просто как подарок, как выигрыш в лотерею. Я дышала полной грудью и знала, твердо знала, что хрупкий шарик, на котором я живу — пылинка в космосе, а я сама — меньше, чем пылинка, и ни одна звезда не успеет сдвинуться со своей орбиты, как я уже умру, и превращусь в почву родной планеты, а вскоре умрет планета и сольется с безграничным небом, да, все будет так, потому что так должно быть, и это прекрасно!

— Ты думаешь, завтра может пойти дождь?

Я вздрогнула. Оказывается, появившаяся на пороге Бэби, проследив направление моего взгляда, критически оглядела небеса и констатировала:

— Вряд ли. Облаков фактически нет. Вон, звезды видны.

И я неожиданно поняла, что моя подруга, которая в сто раз лучше меня, никогда, никогда в жизни не узнает, что такое бескрайнее счастье. Потому что его выиграла в лотерею не она, а я. И я сказала:

— Я очень люблю тебя, Бэби. Очень!

— Я знаю, — согласилась она. — А погода будет хорошая, можешь не сомневаться. Идем спать! Завтра я тебе не позволю валяться до полудня. Надо же хоть иногда на пляж выбираться, раз уж мы на море.

И мы легли.

Глава 22. Одна тайна раскрыта

Как это ни смешно, погода назавтра испортилась. Дождя, правда, не было, но не было и солнца, а на море бушевал шторм. В связи с этим идти туда не имело смысла, поэтому практичная Бэби решила истратить освободившиеся часы на встречу с Толиком Савченко, дабы узнать у него последние новости. Я же сперва хотела поспать, но потом предпочла отправиться на пляж, полюбоваться на бушующую стихию.

Стихия того стоила. Лежа на топчане посереди шумной толпы, трудно оценить все величие моря. Оно кажется огромной массой воды, да и только. Совсем другое — теперь, когда мы наедине. Природа вообще не любит, если людей слишком много. В таких случаях она прячется и водит нас за нос, подстраиваясь под примитивный уровень человеческого восприятия. Только общение с нею один на один позволяет понять нечто, недоступное в обычные моменты ни разуму, ни чувствам.

Однако долго восторгаться мне не пришлось. Я услышала пронзительный, какой-то ультразвуковой крик. Сердце мое так и ухнуло. Два раза этот крик был предвестником смерти. Что он означает теперь? В ужасе вскочив на ноги, я принялась озираться.

Невдалеке у самой кромки воды стояла Лида. Нет, не совсем стояла. Она предпринимала отчаянные попытки броситься в море, но волны выталкивали ее обратно. И слава богу! Я знала, что она совершенно не умеет плавать.

Взгляд мой скользнул в глубину, и я обнаружила там Максима. Только мальчишке может ударить в голову купаться при подобном шторме! Опыт учит, что войти в воду при этом вполне реально — главное, умело на нее лечь, а вот для выхода требуется физическая

сила. Волна опрокидывает тебя и утягивает обратно, поэтому надо суметь устоять. Максим еще маленький — откуда у него возьмется сила? Вот он и бьется, захлебываясь и с трудом держась на поверхности. Хотя биться ни в коем случае нельзя! От этого лишь быстрее устанешь.

Я плаваю превосходно. Даже лучше Бэби, честное слово! Вода для меня всегда — друг, а не враг. Так что я быстренько скинула одежду и поплыла.

Самое смешное, вытолкнуть Максима оказалось гораздо проще, чем выбраться самой. Он легкий, и с ним проблем не было. Со мной же… ну, короче, выбралась же — иначе некому было бы писать эти строки, правда? Значит, и говорить не о чем.

Лида, белая, как полотно, ударила сына по лицу, да так, что он упал. Тогда она бросилась на колени рядом с ним и, рыдая, принялась обнимать и целовать его.

— Как ты мог! — кричала она. — Ты подумал обо мне! О бабушке! Ты подумал, что будет с нами, если ты утонешь! Ты подумал, как мы будем без тебя жить?

— А вы бы огорчились? — с робкой надеждой выдавил мальчик. — Ты меня не дуришь? Вы бы плакали, без дураков?

— Мы бы плакали всю оставшуюся жизнь, день и ночь, а у бабушки был бы третий инсульт, и она бы больше никогда не встала с постели.

Я почувствовала себя лишней и начала потихоньку отступать, но Лида, похоже, умела видеть затылком. Она вскочила, обхватила меня руками и судорожно, быстро повторяла:

— Не уходи, Оленька! Девочка ты наша! Ласточка ты наша! Красавица ты наша! Побудь немножко с нами, родная ты наша!

Я попыталась объяснить, что при моем умении плавать ничем не рисковала, но Лида была невменяема и не хотела слушать. Ее колотило, и она стиснула нас с Максимом обоих одновременно, словно опасалась, как бы мы вновь не бросились в бушующую стихию.

— Значит, вы с мамой Таней меня любите? — все еще недоверчиво, но с проступающим ликованием уточнил Максим. — Взаправду любите? По-честному?

— А то ты не видишь? — ответила ему я, а Лида упавшим голосом произнесла:

— Только не вздумай сделать этого еще раз! Убью своими руками! Мы тебя любим живого. В тебе — вся наша жизнь, понимаешь?

Не зная, как себя вести, я спросила:

— Бабушка — ваша мама?

— Нет, мама мужа. Максик называет ее мама Таня. Удивительная женщина! После двух инсультов в свои семьдесят девять она еще в полном разуме, представляешь? И даже может пройти по квартире, если ее поддерживать. Никогда не сходит под себя, такая молодец! Вот, отпустила нас с Максиком на юг. Езжайте, говорит, вам надо от меня отдохнуть, вам так со мною тяжело. Ну, бывает, конечно, тяжеловато, но кому легко, правда? Хотя сейчас, конечно, сердце за нее изболелось. Как она там, без нас?

— А кто за ней сейчас ухаживает?

— Ее дочь, сестра моего бывшего. Я уговорила ее это время у нас пожить. В конце концов, это же ее родная мать! Не говоря уж о том, что мама Таня в свое время ради дочери разменяла квартиру, так что Верочка обязана ей своим жильем, а мы оказались в однокомнатной.

— Втроем? — посочувствовала я.

— Ну, да. А раньше жил еще и бывший. Правда, комната большая, и мы сделали капитальную перегородку, но все равно. Слава богу, зато бывший не может ничего у нас оттяпать. Живет у своей нынешней. У нее с жильем хорошо, двухкомнатная, но прописывать она его не прописывает. Прописан он все еще у нас.