Отступление
Шрифт:
Кузнецов со смешанным чувством оценил текущую обстановку. Вот уж поистине ирония судьбы. Из-за подозрений НКГБ, ставших причиной появления на 'Неподдающемся' Геверциони с командой, корабль по личному приказу маршала Гамова временно отстранен от участия в учениях и отведен в далекий арьергард. Теперь возможность передышки, время прийти в себя перед атакой противника - неоценимый дар на войне. А с другой стороны - ценой передышке гибнущие сейчас товарищи, за спинами которых 'Неподдающийся' отыскал приют.
Всё это Кузнецов одновременно
– Что делать? Собирайте своих людей и следуйте за мной, Георгий Георгиевич. Так как всё выяснилось, не вижу причины больше заниматься расследованием. А на мостике ваша помощь пригодится. Вы, Иван Федорович, проведите разъяснительную работу с личным составом: успокойте людей, а после так же подходите на мостик...
Вокруг постепенно скапливалось все больше растерянных людей, не имевших приказа и не знавших, что происходит. Время, время! Чтобы предотвратить панику нужно действовать решительно - каждая минута на щиту. Потому Кузнецов, отыскав неприметную дверцу с надписью 'АВС', направился к ней. Открыв замок, адмирал снял с аппарата трубку, движимый единственным желанием: 'Лишь бы эта древность работала!'. Через секунду промедления, отбросив нервы, Кузнецов решительно поднес динамик к уху. И облегченно вздохнул. Привычный протяжный гудок показался самой лучшей мелодией.
Какое-то время терпение адмирала испытывалось на прочность необходимостью напряженно вслушиваться в череду протяжных сигналов: в творящейся неразберихе вахтенные не сразу вспомнили, что на корабле вообще есть проводной телефон, а уж тем более - где он находится. Вскоре гудки оборвались, в динамике затрещало, хрустнуло Наконец, послышался голос Ирвина:
– На связи мостик, майор Ричард Ирвин. Назовите себя, - голос адъютанта как всегда несмотря ни на что был спокоен и рассудителен, словно и не творится вокруг невероятный бардака с прочими сомнительными радостями.
– Здесь Кузнецов. Как слышишь меня? Повторяю: на связи Кузнецов, - с облегчением выкрикнул адмирал в трубку, невольно прикрываясь ладонью. Искренний расчёт на старпома и помощника в трудную оправдался - все на месте, готовы к работе.
– Слышу вас, Александр Игоревич, - в голосе Ирвина тоже скользнуло некоторое облегчение.
– На мостике собрались старшие офицеры. Ждем вашего прибытия.
– Понял тебя. Буду через несколько минут...
– И еще... Здесь полковник Фурманов из группы генерала Геверциони... Он спрашивает, поступила ли до конца информация о происходящем?
– Поступила. Все, Ричард... Отставим сантименты - прежде всего дело, - решительно сбросив с себя попытавшуюся взять реванш апатию, Кузнецов продолжил - Переключи на общее вещание. Нет времени ждать, пока до мостика доберусь.
– Секунду, товарищ вице-адмирал...
– судя по шумам,
Кузнецов мысленно повторил речь, собрался с силами и решительно начал:
– Товарищи...
По всему кораблю эхом прокатилась волна: ожили встроенные в потоки и стены динамики, репродукторы, коммуникаторы. Звук неожиданно четкий, живой.
– Товарищи бойцы, к вам обращается вице-адмирал Кузнецов. В первых же словах хочу поблагодарить вас, соратники, за безупречную службу, верность Родине и народу. Искренне надеюсь, что в час испытаний вы будете столь же ревностны и несгибаемы в своей честности, как в мирное время. Призываю соблюдать спокойствие.
К сожалению, это не учебная тревога и не техническая неисправность. В результате злонамеренных действий неизвестной внешней силы, нанесенного противником подлого, внезапного удара, часть инфраструктуры выведена из строя.
Но 'Неподдающийся', несмотря на неисправности, по-прежнему готов выполнять боевую задачу. Поэтому я приказываю: до выяснения всех обстоятельств корабль переходит на военное положение. Детальные инструкции получите от непосредственного начальства, после окончания рабочего совещания, а сейчас расчеты занимают позиции в соответствие с дежурным расписанием.
Товарищи! Настало время испытаний наших храбрости и силы воли - момент истины. Сейчас мы должны сплотиться перед лицом врага, кем бы он ни был. Сейчас мы - передовой рубеж обороны и главный щит Родины. На нас с надеждой и верой смотрит многомиллионный трудовой советский народ. На нас обращены взгляды будущих поколений, судьбу которых мы изо дня в день, из года в год защищаем, сохраняя и преумножая завоевания Великого Октября. На нас обращены взгляды наших отцов и дедов, победивших в неравной борьбе с мировым империализмом, давших нам право на жизнь. И значит, мы не имеем права на сомнения и ошибки, слабость и колебания. Только один путь есть для нас - выстоять и победить.
У меня ни разу не было повода усомниться в каждом из вас, упрекнуть, обмануться. Убежден, что не ошибусь считая, что и впредь даже в самый тяжелый миг вы не дадите мне такого повода. А я обещаю - не дать его для вас...
Тут Кузнецов поневоле умолк. Все кажется сказано: иссякли и слова, и мысли. Только смутное ощущение не дает покоя - будто не дотянул, не закончил как положено. Действительно - окончание вышло рваным, будто на полуслове. Поразмыслив, адмирал внезапно на интуиции продолжил: