Отступник - драма Федора Раскольникова

Савченко Владимир Иванович

–  И на том спасибо.

–  Не сердись на меня, Федор. Я наделала в жизни много глупостей и не зарекаюсь, что не буду делать впредь. Ты должен мириться. Однажды я тебе это говорила. Если хочешь, чтобы я оставалась твоей, держи меня крепче. Со мной надо быть строгим. А ты - не строг. Будь строже.

–  Как?

–  Не знаю. Побей как-нибудь. Как мужики бьют, любя, своих баб. Учат. Поучи.

–  Хорошо. Как-нибудь поучу.

–  Ты не смейся. Я говорю серьезно.

–  Извини…

Однажды он ее "поучил". У нее была дурная манера - в боевой обстановке, когда она находилась на борту корабля, она пыталась вмешиваться в распоряжения командиров. Хотя между ними был

уговор: в боевой обстановке никакими действиями не отвлекать внимание команды. Но ее азартная натура не могла оставаться спокойной, когда, по ее мнению, команда делала что-то не так, она срывалась, пыталась приказывать. Однажды пришлось ему, как когда-то в Москве, взять ее в охапку и унести с мостика. Он втолкнул ее в каюту, в гневе ударил, она упала, он запер каюту.

После боя, когда все успокоилось, он пошел к себе. Сердце ныло, когда отпирал дверь каюты: как она? Она мирно спала, услышав, что он вошел, потянулась к нему, сонная, привлекла к себе, требуя ласки, будто и не было между ними размолвки.

3

В середине ноября Раскольников привел флотилию в Нижний Новгород на зимнюю стоянку. Телеграммой доложил об этом Ленину и Троцкому. В тот же день его отозвали в Москву. Перед отъездом он продиктовал прощальный приказ по флотилии: "Боевые товарищи, моряки Волжской военной флотилии! Кончая эту кампанию славными победами нашей флотилии, я не могу умолчать о ваших заслугах перед социалистической революцией и от имени республики приношу глубокую благодарность за все подвиги, совершенные вами… Благодаря вашим трудам, вашей храбрости, презрению к опасностям, вашему терпению Волга и Кама освобождены от разбойников-белогвардейцев и опять служат трудовому народу… Я горжусь тем, что мне выпало высокое призвание стать во главе лучших революционных моряков…"

В Москве Раскольников получил назначение на Северный фронт. Начинались наступательные операции только что сформированной Седьмой армии против белых в Прибал тике и в Белоруссии. Раскольников был назначен помощником командующего этой армией по морской части и введен в состав реввоенсовета Балтийского флота. Требовалось срочно привести в боевую готовность Балтфлот и обеспечить защиту приморского фланга наступающих войск. Задача была не из легких, флот находился в плохом техническом состоянии, не хватало топлива, на всех судах катастрофический недокомплект специалистов, фронты республики повытягивали с Балтики лучшие кадры, новые готовить было некому. Вместе с командующим морскими силами республики Альтфатером приступили к выполнению задачи.

Только начал разворачиваться Раскольников, как новое задание, странное и несвоевременное, смешало ему все карты.

Из Москвы его вызвали к прямому проводу. На проводе была Лариса, остававшаяся в Москве в качестве комиссара Морского генштаба. Она сообщила, что говорит от имени Троцкого, который предлагает Балтфлоту организовать морской набег на Ревель, нанести удар по базирующимся там английским кораблям, тем самым доказать англичанам, что пребывание в Балтийском море для них небезопасно.

Раскольников встревожился. Он докладывал Троцкому, что состояние Балтийского флота не позволяет пока активно использовать его в боевых действиях, тем более в морских сражениях. Неужели он не обратил на это внимания?

"…Троцкий высказал мнение, - продолжал выстукивать аппарат сообщение Ларисы, - что для успешности операции ты бы должен принять в ней личное участие. Прошу ответа".

Что означало это уточнение? Раскольников с недоумением смотрел на ленту с текстом. Но раздумывать было некогда, аппарат молчал, ждал ответа, и он продиктовал телеграфисту вопрос:

"В какой же роли

я должен принять участие? Очевидно, в качестве политического комиссара, имея целью поднять настроение команды и не вмешиваясь в распоряжения оперативного характера командного состава? Так ли я понял Троцкого?"

"Определенно об этом ничего сказано не было, - ответила Лариса.
– Я сейчас справлюсь по телефону у Льва Давыдовича".

Аппарат умолк ненадолго и снова стал выстукивать текст Ларисы:

"Было сказано: "Скажите Раскольникову, что эти суда во что бы то ни стало должны быть потоплены…" Лев Давыдович не видит причины, почему бы тебе прямо не принять на себя командование этой операцией, взявши в помощники опытного специалиста. Я предложила сразу Николая Николаевича Струйского…"

"Хорошо, прошу передать, что все будет исполнено", - ответил Раскольников.

Теперь было ясно. Его посылали на гиблое дело. Отказаться - нельзя. Троцкий не принял бы никаких объяснений. Исполнить - невозможно. Оставалось выполнять приказ и - будь что будет.

Командование Балтфлота могло выделить для операции небольшие силы линкор "Андрей Первозванный", крейсер "Олег" и три миноносца. Было неизвестно, какие силы английского флота вошли в воды Балтики, поэтому нельзя было ставить задачей набега на Ревель полное уничтожение противника, в лучшем случае - глубокую разведку, которая могла закончиться боем и уничтожением противника лишь при условии, если выяснится перевес над силами англичан.

Приняли такой план операции: линкор останется в тылу у Шепелевского маяка, недалеко от Кронштадта, крейсер выдвинется к острову Гогланд, а миноносцы проникнут к Ревелю, выяснят численность английского флота и там уже будут действовать по обстановке. В случае превосходства сил англичан миноносцы должны отойти к Гогланду под прикрытие тяжелой артиллерии "Олега", затем вместе с "Олегом" отступят к Шепелевскому маяку, под защиту двенадцатидюймовых орудий "Андрея Первозванного".

И с самого начала дело пошло, как и следовало ожидать, вкривь и вкось. В спешке не могли приготовиться к походу тщательно, в день выхода отряда из Кронштадта, 25 декабря, оказалось, что один из миноносцев из-за технической неисправности не может идти. Другой миноносец, уже в пути, когда дошли до Шепелевского маяка, неожиданно засемафорил, что погрузил мало топлива. В одиночку на миноносце "Спартак" пошел Раскольников, утром следующего дня, к Ревелю.

Едва поравнялись с траверзом Ревельской бухты, как в глубине гавани заметили дымок, затем другой, третий, четвертый, пятый. Вскоре определились очертания военных кораблей. Это были английские легкие крейсера, вооруженные 6-дюймовой артиллерией. "Спартак" развернулся на 180 градусов и полным ходом стал отходить на восток, к Гогланду. Англичане, обладавшие большей скоростью хода, стали настигать миноносец, когда сблизились с ним до предела орудийного выстрела, открыли огонь. "Спартак" отвечал залпами из всех орудий.

Разрывом снаряда контузило помощника Раскольникова по оперативной части Струйского, разорвало карту, по которой велась прокладка курса. На полном ходу миноносец наскочил на подводную каменную гряду. Сидя на подводных камнях, корабль продолжал отстреливаться из кормового орудия, но положение его было безнадежно. Раскольников приказал открыть кингстоны.

Англичане окружили миноносец и взяли его в плен, команду перевели на один из крейсеров, доставили в Ревель.

Раскольникова и еще одного пленного моряка, комиссара, перевезли в Англию в качестве заложников за английских военнопленных, содержавшихся в России.