Отступник
Шрифт:
Конечно, посылая мальчика ночью одного в лес, Валентин думал обо всем этом, и об опасности тоже…
Кшан не был настолько близок Валентину, как, например, Шеп. Но это было совсем не важно. Валентин пришел в отчаяние от одной мысли, что они могут потерять Кшана, и предпринял все, что было в его силах, чтобы помочь другу так, как было принято помогать у леших. А значит, самому пришлось идти за лунной травой, а мальчика отправлять в лес. И вот теперь…
Изо всех сил стараясь не потерять самообладания в присутствии Цьева, Валентин принимался за различные глупые отвлекающие маневры: вспоминал въедливые песенки, пытался считать прыгающих через плетень баранов… Но всякий раз, стоило лишь ему
— А он не мог направиться в Логово? — спросил Цьев после того, как они осмотрели последнее убежище.
— Если бы он так сделал, я был бы счастлив, — буркнул Валентин. — Но я велел ему искать Шепа. От этого тогда зависела жизнь Кшана, и я уверен, что Мироша не пошел в Логово… Ты же знаешь, какой он совестливый: если он знает, что от него что-то зависит, он ни за что не отступит.
— Но сам-то Шеп мог пойти домой! — возразил Цьев. — Вдруг Шеп так и сделал? Что тогда?
— Конечно, мог, но вряд ли. Он должен был завтра придти за Мирошей, а до того собирался поискать что-то в полях… — отозвался Валентин и замолчал.
Что толку было строить предположения? Все пошло насмарку. Кшан попался под кол, и, конечно, он в этом не виноват… Брат приехал раньше оговоренного срока. И это не было таким уж серьезным проступком, ведь не знал же Сергей, что тут творится… Но и то, и другое обрушило такую привычную, такую устоявшуюся жизнь. И Валентин понял, что вряд ли простит судьбе такой поворот.
— Куда теперь, а, Валя? — тоскливо спросил Цьев. На его лице было написано нетерпение. Парню хотелось немедленно вернуться к раненому. Это Валентин прекрасно понимал. Он знал Цьева давным-давно и был по-особому привязан к нему. Немного ненормальный после перенесенной в детстве трагедии, Цьев был дорог друзьям. Его продолжали неназойливо оберегать, и никто не решался воспитывать его по-настоящему. Вот и вырос парень ужасно своевольным и совершенно без тормозов. Валентин давно уже взвешивал каждое слово в разговоре с Цьевом. Но сейчас у него не было никакого желания подстраиваться под взрывной характер лешонка.
— Пойдем обратно, но той же дорогой, через все убежища, — отрезал Валентин.
— Но это займет еще три часа! — возмутился Цьев. Так и есть, ему не терпелось увидеть Кшана.
— Если ты торопишься, можешь идти вперед, я найду дорогу сам, — пожал плечами Валентин.
— Ну да, найдешь, как же! — раздраженно фыркнул Цьев. — Как не крути, ты все-таки ничегошеньки не смыслишь в лесе. Почти как десять лет назад…
— Неужели? — слегка обиделся Валентин. — Мне кажется, я никогда уже не заплутаю здесь.
— Не заплутаешь, ага… А кого на той неделе полотнянка цапнула? Уж не меня ли?
— Ну, допустим, меня, — нехотя подтвердил Валентин.
— И это в который уже раз? — продолжал издеваться Цьев. И Валентину нечего было возразить.
С ядовитыми змеями он «сроднился», и именно из-за них его жизнь перевернулась. Шагая рядом со своим юным другом обратным маршрутом, Валентин невольно погрузился в воспоминания о том, что произошло с ним десять лет назад…
… Он шел налегке. Только складной нож в кармане. Но, забравшись далеко в лес и пройдя довольно долгий путь, начал уставать. Большой овраг остался далеко позади, и Валька, не свернув к реке вовремя, теперь никак не мог сообразить, в какой стороне Нерш. Здесь за оврагом лес был какой-то странный. Валька ожидал увидеть дремучую, сырую чащу, канавы с поганками,
В детстве Валька часто бегал с братом в лес по грибы да по ягоды, но никогда не переходил через большой овраг. Это было запрещено. И, как понял теперь Валентин, было запрещено совершенно напрасно.
Присев на вывороченную с корнем сосну, Валька достал из кармана последнюю конфетку и сунул ее в рот. Хотелось есть. Он осмотрелся, но разве можно найти что-нибудь съестное в лесу в начале июня? Вздохнув, Валька задрал голову и, рассматривая верхушки деревьев, принялся посасывать карамельку.
Нет, все-таки не зря он решил остаться. Какой же дурак Серега, что сразу же уехал… Проводив брата домой после похорон бабки, Валька остался сначала только потому, что не хотел возвращаться домой, где ему давно уже не давали свободно вздохнуть. Темный бабкин дом, единственным доказательством существования цивилизации в котором было электричество, не вдохновил повзрослевшего Сергея, но очень понравился Вальке. И поэтому, когда брат решительно и бесповоротно заявил, что возвращается к своим еще не привитым собакам и еще не кастрированным котам, Валентин не стал настаивать. Сережка при долгом общении всегда сильно утомлял, поэтому Валька вот уже целую неделю наслаждался одиночеством. Он умывался по утрам ледяной колодезной водой, ходил босиком по лужайке и огороду, отрастил небрежную бородку и целыми днями бродил по окрестностям или просто валялся на огромной металлической кровати с пружинной сеткой, что стояла у бабки за печкой…
Такую свободу Валька не променял бы ни на какой стройотряд и ни на какую туристическую тусовку в полупьяной компании.
Избавившись от гоношистых замашек старшего брата и от навязчивых нравоучений родителей, Валька почувствовал приближение полного счастья.
Три месяца в глухой деревне, в полном одиночестве, в мечтах и безмятежности… Ради собственного удовольствия не грех и потрудится. Вот и сейчас, отдыхая на тихой поляне, он прикидывал, что следует сделать для того, чтобы деревенский дом, оказавшийся теперь его, пусть пополам с братом, собственностью, стал именно таким, каким Валька хочет видеть его каждый день…
Сидя на поваленной сосне, Валентин прикинул, в какой же все-таки стороне река. Он не подумал о том, что может заблудиться, но по солнцу он примерно ориентировался и вроде бы точно мог сказать, в какую сторону ходить не следует — прямо на север постепенно начинались непролазные леса большого заповедника, в глубине которого и начинался неширокий и быстрый Нерш.
Конфета кончилась, и Валька спрыгнул со ствола, прошел немного назад и выбрался к зарослям орешника.
Валька окинул взглядом кусты и вдруг разглядел среди свежей листвы маленькую веточку с несколькими потемневшими прошлогодними орешками, чудом провисевшими всю зиму… Конечно, внутри они давным-давно сгнили, оставив только полые скорлупки. Но Вальке захотелось убедиться в этом лично. Какой только ерунды не захочется на голодный желудок…
Валька протянул руку, коснулся оршеков, но сухая веточка обломилась. Валька не успел подхватить свою добычу, и она исчезла среди травы и цветочных стеблей. Присев над цветами, Валентин раздвинул высокие тонкие стебельки и принялся шарить по земле, нащупывая то место, куда свалились пустые скорлупки… О, Господи, и зачем ему это было надо? Чтобы потом раскрошить все в пыль с досады? Рука запуталась в густых стеблях, и вдруг…
— А-а-а, черт!!! — острая боль, словно глубокий укол, пронзила предплечье.