Отступник
Шрифт:
— Все кончено. И нам надо срочно уходить отсюда.
— Разве здесь опасно?
— Опасно, Кшан. И здесь опасно, и везде. Я чувствую, что уже не могу предсказать поведение людей. Я не ждал, что они придут сюда, но они пришли. Вроде бы им незачем сюда возвращаться, но если они появятся здесь снова, я тоже не удивлюсь. Вдруг они захотят проверить, не вернулся ли кто-нибудь из леших домой. К тому же я не знаю, ушли ли убийцы обратно в Лешаницы. Очень возможно, что они рыскают по лесу…
— Так куда же нам идти? — прошептал Кшан.
— Вверх по реке. Передохнем в известняковых
Кшан сначала покорно кивнул, но вдруг вспомнил о главном:
— Нет, Шеп, я никуда не пойду! Ну куда я могу уйти, не отыскав Цьева?! Я должен его найти!
— Цьева нет в Логове, — отрезал Шеп. — Я дважды осмотрел каждый труп. Я смог опознать всех, кого нашел. Всех до одного, детей и взрослых… Цьева нет среди них. Верь мне, Кшан.
— Великий Нерш! — пролепетал Кшан, совершенно растерявшись. — Да где же его носит?
— Чему ты удивляешься? Вместо того, чтобы выполнить мое поручение, Цьев запросто мог вместо Логова завести людей в непролазную чащу… Да и кинуть их там одних. Готов покляться, что так и случилось.
— А девочки? Где наши сестры? Их тоже нет? Ты думаешь, они могли успеть спастись? — с надеждой прошептал Кшан.
— Если честно, Кшан, я удивлен. Еса с Шелой никуда не могли уйти из Логова. Я уже приготовился к тому, что найду их среди мертвых, но их нет, ни одной, ни другой… — с горьким недоумением проронил Шеп. — И этого я совершенно не понимаю.
— Когда Еса должна родить?
— Сегодня, завтра, на днях… — вздохнул Шеп. Он вдруг схватился за голову и заскулил, закачался из стороны в сторону. Кшан поспешно приподнялся на траве, подсел к другу и обнял его. Но Шеп с болью проговорил: — Как подумаю, что люди поймали ее… Ты только представь, что ждет ее и ребенка, если она родит на людях… Если ей вообще позволят родить…
Обезглавленное тельце новорожденного лешонка возникло перед глазами Кшана, и он взмолился:
— Шеп, замолчи! Не надо меня пугать! Ты же Хранитель! Если ты сломаешься, нам всем конец!
— Какой я Хранитель без рода? — прошептал Шеп. — Хранитель, который своими руками всех погубил…
— Ты сошел с ума, Шеп! — испугался Кшан.
Но Шеп покачал головой и усмехнулся:
— Это было бы проще всего, но Нерш не одарит меня безумием, потому что это слишком великая милость, и я ее не заслужил… Вот скажи, Кшан, ведь часто наши сородичи попадали в ямы? И люди частенько хватали их за оврагом или в деревне?
— Да, частенько, — согласился Кшан, все еще не понимая, куда клонит Хранитель.
— А часто ли я, Хранитель, пил мертвую смесь и шел выручать пленника?
Кшан замер. Вопрос был неожидан. Но Кшан прекрасно знал ответ.
— Ты никогда этого не делал, — осторожно произнес он.
— Не делал. И никому другому не позволил бы. Потому что знал: стоит нам оказать людям настоящее сопротивление, показать, на что мы способны, и нас всех задавят. Мы перестанем подходить даже на роль удобной дичи. Мы станем серьезной помехой и реальной угрозой. И нас уничтожат. Поэтому ради того, чтобы сохранить жизнь племени, мы предавали даже малолетних детишек… Как ту девчушку, которую Пряжкин замучил, обезглавил и сжег…
Шеп вытер
— Сопротивляться было нельзя, — промолвил Шеп. — А сейчас я словно забыл о смирении, как единственном способе сохранить племя. Пряжкин поймал моего сына. И я сделал ради него то, на что не имел никакого права. Если бы я был настоящим лешим, я оплакал бы его, но ни шагу не сделал бы для того, чтобы выручить мальчика, как бы ни было мне больно… Потому что я понимал бы, что должен беречь тех, кто еще остался жив…
— Что значит, Шеп, «если бы ты был настоящим лешим»?!
Шеп торопливо вытер стекающие по щекам слезы и проговорил глухо:
— А разве ты не видишь, куда меня завела моя неуемная жажда познания? Я продолжал наставлять сородичей и поучать тебя, Кшан, но я уже не имел на это права. Я перестал поступать так, как должен поступать леший-Хранитель. Мысль о том, что в отместку за Валину вылазку люди вырежут наше племя, даже не посетила меня тогда, когда было еще не поздно. Я видел только страдание своего друга и представлял, что вынужден выносить в неволе мой ребенок. Я допустил это, я сгубил всех… Нерш никогда не ошибается в том, кого надо карать, и ты увидишь, что мне еще достанется…
Последние слова Шепа прозвучали тихо и горько. Кшан стиснул плечи друга и притянул его к себе, плачушего, страдающего, до дна опустошенного потерей.
Тяжело дыша, Шеп высвободился.
— Возьми себя в руки, Шеп. Даже если ты и прав, я тебе не судья. Ты мне нужен, без тебя я погибну… Я никогда не стану ни в чем винить тебя, потому что это бессмысленно. И ты не сдавайся, ведь мы еще живы, и наши родные тоже… — Кшан потянул друга за рукав. — Нам не в пещеры нужно, а искать их!
Шеп потер глаза, встряхнулся и заговорил уже ровнее:
— Задерживаться в этой части леса для того, чтобы собрать всех вместе, было бы слишком опасно. Прочесывать лес я не буду. Если уцелевшие не забыли, что они лешие, они все рано или поздно окажутся на берегу Нерша и будут двигаться на север, к истоку реки. И мы встретимся, — уверенно сказал Шеп и решительно вскочил на ноги. — А сейчас мы немедлено уходим. И не спорь со мной, Кшан!
Ровный бесстрастный голос друга убедил Кшана. Если даже и братишка, и женщины мертвы, их тела не здесь. Задерживаться дольше бесполезно и опасно. Положась на Шепа, Кшан послушно пошел за другом прочь от растерзанного Логова. Странного племени на берегах Нерша больше не существовало.
Глава 23. Семьнадцатое июня. Около полуночи. Цьев
Цьев вошел в воду. В этом месте было сразу по колено, и Цьев решил не заходить глубже. Наклонившись над водой, он зачерпнул полные пригоршни и плеснул себе в лицо, а потом еще и еще… Ох, как хорошо! Вода была не только прохладна. Брызги ласкали пылающие щеки Цьева, унимая болезненное возбуждение лешонка.
Его все еще трясло от неприятных воспоминаний и от только что пережитой сцены. И не было никаких сил ни для того, чтобы справиться с этим, ни для того, чтобы не думать о том, что теперь будет…