Отступники
Шрифт:
Я даже моргнуть не успел. Слабо звякнул каленый металл, брызнули разорванные звенья, и Олечуч предстал перед нами освободившимся. Он, кряхтя, разминал конечности, и одновременно искал что-то на стойках.
— Ничего не вижу, — прошептал он вскрикивая. — Эй, помогите-ка. Мне нужны глаза.
Мы с Ремом подумали об одном и том же, потому что я заметил, как он вслед за мной тянется к кинжалу.
— Надо их нарисовать, — продолжил Олечуч.
Мы облегченно перевели дух. Я достал из внутреннего клапана жилета писчий уголек, которым по страничке в неделю писал свой лирический роман о любви между благородным преступником и прекрасной стражницей.
— Только нарисуй так, чтобы они были, как бы злобно прищурены, — потребовал Олечуч. — Очень злобно. Чтобы они просто источали ненависть. Ха-ха! Я могу видеть и без них, без них, да, без них, кхм, но это несколько иное… Нет, совсем не то. Не подходит. Это временная мера. Такие глаза сотрутся. Как только убью своего первого воина, заберу его глаза. Убью.
Я с тщанием выполнил его просьбу.
— Хорошо, — похвалил Олечуч, нервно ощупывая голову. — Гм, вы, правда, не похожи на воинов. Ху! Ха! Что? Их двое. Нет. Один смазливый педант, которого не отличишь от его мамаши, — Рем хихикнул, — а второй — утлый коротышка, которого даже курица перешагнуть может.
— Эй, ну зря ты так, — сказал я вежливо. — Мы ведь…
— Послушай Кестон.
— Престон, если угодно, — поправил я.
— Я очень нервное чучело, — продолжил Олечуч. — Да. И посмотрел бы я на вас, на моем месте. На моем месте, которое даже проклятьем назовешь — преуменьшишь! Не знаю, что бы было, если б я постоянно помнил об этом. Вот. Да, да. Тебя не били с самого рождения.
Он замолчал. Что-то подвязывал, подкручивал и подгонял в сочленениях доспехов. У него было по три толстых пальца на каждой руке, которые сгибались и двигались так затейливо, что какой-нибудь базарный карманник мог бы горько посетовать на то, что матушка не родила его чучелом.
— Мне тяжело говорить так много с непривычки, — пробормотал он. — Говорить. Кто говорит? Они говорят. Как много голосов. Все говоря-а-А-А-А-а… Поэтому остановимся на главном: что вам здесь нужно? Ым?
— Что ж… — я вспомнил душераздирающую повесть о Проглоте. — Думаю, уже ничего.
— Змей подери! — воскликнул Рем. — Ну, надо же. Ты можешь в это поверить Прес?! Мы столько пережили, чтобы сюда проникнуть, и какое-то чучело говорит нам, что все сокровища уже украд… Они сожраны! Сожранные сокровища! Вот так шутка, клянусь Первым!
Дело, конечно, было не в сокровищах. Я устал. Я измучил самого себя лучше любого палача. Все то время, пока я был в бегах, я сох как просоленная рыба. Я преследовал только одну цель: доказать себе, что могу сделать то, для чего у других не сыщется отваги и удачи. Это официальная версия для самого себя. Официальная версия для всего остального мира — сонмища богатств. И где-то на самой окраине разума, уже на границе с клубящейся тьмой подсознания, обитала дикая мечта найти здесь что-то такое, что позволит мне…
Сделать так, чтобы той статуэтки никогда не было.
— Теперь вы должно быть озабочены тем, как выбраться отсюда. Так? — мрачно прохрипел Олечуч.
— Хочешь нам помочь? — спросил Рем.
— Помочь? — Олечуч глухо хохотнул. Он уже почти закончил экипироваться, и вид теперь являл весьма пугающий. Доспех болтался на нем как железная гирлянда. Теперь Олечуч не только постоянно взизгивал «кия!», бормотал и хрипел, он еще и гремел как рота латников.
В
— Нет, я не буду вам помогать. Вы поможете мне. Разумеется, не просто так. У-кха! Не просто так. Горы золота в моем подземелье. Кости. Кости, кости, кости. А ты помнишь его? Этот гнусный голосок. Хохолки в ушах. Никогда не видел столько волос в ушах… Кья! У меня есть понятье чести. Если мы выберемся отсюда, я верну долг. Договорились? Да? Нет? Кья! Надо узнать. Они согласятся, вот увидите.
Рем осклабился и посмотрел на меня. А что тут можно ответить? Это чучело было на голову выше меня, на нем теперь были непробиваемые латы, оно легко удерживало в руках почти полцентнера закаленной маггией стали, и оно явно больше не собиралось тут оставаться.
— Ты знаешь, кто у нас главный? — спросил я.
— Ты?
— Да. Когда меня нет, или я невменяем, главный — Рем.
— А когда меня нет, или я не вменяем, слушайся мою задницу, — подхватил Рем.
— Твою задницу, — уточнил Олечуч. — Ты уверен, что она не будет злоупотреблять своей властью?
— Я ей полностью доверяю, — заверил его менадинец.
Предполагалось, что, раз в этом конце сокровищницы входа в основные помещения не было, нам предстояло найти его где-то дальше, в пустынных владениях Проглота. Олечуч осведомился каким образом мы попали внутрь. Я рассказал. Олечуч, помолчав, предположил, что обратно таким образом выбраться уже не удастся, потому что никакой винтовой лестницы там больше нет. Я удивился его пророчеству, но страшно сказать куда полезли мои глаза, когда я увидел, что почти на уровне с нашим люком, мрачно и недвижно стоит пучина той самой пены, которая ползала по перилам. Она полностью затопила путь нашего отступления.
Рем бросил в люк камушек. Не успел тот коснуться поверхности пены, как тоненькие черные щупальца оплели его и утащили вглубь.
Рем был откровенен:
— Я лучше заживу здесь с Проглотом, чем полезу туда.
— Я знаю, кто может помочь, — сказал Олечуч.
Я сделал рукой приглашающий жест.
— Здесь есть странная сущность. Страшная. Что-то вроде огромного колючего шара. М-м-м… Да, только тише. Это очень сильная сущность, единственная, которую я мог видеть сквозь стены.
Вохрас, — звякнуло у меня в голове.
— Ты видел его? — переспросил я.
— Да… Уок! Удар с разворота, должен быть четким. Точно в челюсть. Оружие востока. Кия! Мы можем попытать счастья с ним. Быть может, удастся одолеть его. Заставить вернуть все, как было.
Олечуч был, несомненно, полезным приобретением. Он многого натерпелся от всяких мастеров в кимоно, и теперь, приобретя в результате мутаций сознание и физическую мощь, мог послужить неплохой стенкой между нами и некоторыми неприятными обстоятельствами. И первым таким обстоятельством в нашей новой истории был Проглот.