Оттепель
Шрифт:
— Ты так говоришь, как будто к нему неравнодушна.
Соня рассмеялась.
— По-моему, Суханов даже не замечает, с кем разговаривает — с женщиной или с мужчиной. Вероятно, поэтому женился на Степаниде Александровне. Такая женщина могла бы составить счастье Журавлева… Савченко рассказывал, что Лена счастлива. Тебе она нравится?
— Очень. И отец ее любил.
— Я ее почти не знаю.
— Сегодня день рождения Наума Борисовича, он меня позвал, конечно, с тобой. Я сначала подумала: Яша уехал, значит, будут одни старики, тебе неинтересно — и сказала, что ты, кажется, занята.
— Савченко уезжает?
— Наум Борисович говорил. Я думала, ты знаешь…
— Куда он уезжает?
— В Париж, с делегацией…
Соня так рассердилась, что забыла про самолюбие.
— Мог бы сказать! Очевидно, считает, что раз его посылают в Париж, ему нечего разговаривать с простыми смертными! А между прочим, теперь многих посылают, у нас один инженер недавно ездил в Швецию…
— Это он постеснялся сказать: только ты приехала, а он уезжает. Соня, он о тебе всегда спрашивал.
— Ты думаешь, он меня интересует? Да я с ним разговариваю только потому, что он приходил к отцу, навещает тебя… Откуда сирень?
— Первая. Сережа принес.
— Ты погляди: повсюду «счастье» — семь, восемь, девять, считать надоело. Какая-то сумасшедшая сирень…
— Пахнет чудесно. Я поставлю тебе в комнату… Соня, ты сейчас что будешь делать? Погода хорошая…
— Хочу почитать. Я ведь утром выходила. Мне Суханов дал интересную книгу…
Вечером Надежда Егоровна спросила:
— Ну как-ты решила? Пойдешь к Брайниным?
— Нет. Начала читать и не могу оторваться…
На столе лежала начатая книга об электроупрочнении инструментов, но Соня не читала, все время она думала о Савченко.
Виновата, конечно, я. Но разве я знала?.. Удивительное дело, можно всему научиться, все понять, а что у себя внутри — загадка. Когда я приехала в Пензу, я была убеждена, что начинается настоящая жизнь, а Савченко — это прошлое, как подруги, как родительский дом, экзамены. Говорила себе: теперь нужно жить всерьез. На работе сначала не клеилось. Суханов язвил. Я забывала, где что. У себя, как только начинала читать, прибегала Ксения Ивановна, устраивала сцену, почему я на кухне свет не погасила. Казин предложил поехать с ним за город, я почему-то согласилась, он говорил на возвышенные темы, а потом схватил, порвал блузку, я едва отбилась. Все было не так, как я предполагала. А Савченко мне писал, что любит и так далее, как будто ничего в моей жизни не изменилось.
Конечно, мне хотелось, чтобы он не послушался и вдруг приехал. Но я себя за это ругала. Думала, пройдет. Получилось наоборот: у него прошло, а я схожу с ума. Готова ему кинуться на шею. Поздно… Подумать только — уезжает в Париж и не сказал мне, просто не счел нужным! А я сейчас на все готова. Даже при маме не удержалась. Впрочем, мама убеждена, что я влюблена в Суханова. Тем лучше… Но что со мной делается? Не могу ни читать, ни сидеть, — кажется, сейчас бы побежала к нему… А он у Брайниных, наверно,
Я с ним вела себя как последняя дура. Говорила: нужно подумать, проверить, подождать. Наверно, оттого, что ничего еще не понимала. Мне казалось, что взрослая женщина должна быть рассудительной. Отец меня за это ругал, а я не сдавалась. Говорила себе: мое призвание — математика, а не поэзия, нечего разводить драмы! Доходила до пошлости, стыдно вспомнить: сказала Савченко, что нужно подождать, потому что мы не получим квартиры. Ясно, что он меня в душе презирал. Ведь теперь я понимаю, до чего это глупо. Теперь мне все равно, где и как, лишь бы с ним…
Никогда я не видела, чтобы человек так изменился за один год. Он как-то сразу стал взрослым, уверенным в себе. Прежде он мне казался мальчишкой, а теперь я сидела вся скованная, боялась каждого его слова. Он даже помучить меня решил, отомстить за прошлое, вспомнил, как я повторила слова отца, что настоящее не забывается. И сразу обдал холодной водой: «У каждого теперь своя жизнь».
Ясно, что и любовь у него другая, отсюда уверенность. А обо мне вспоминает с усмешкой: был мальчишкой и почему-то мне понравилась практическая особа, которая все время считала, взвешивала. Не должна я больше о нем думать!.. А о чем, спрашивается, мне думать?.. Мама говорит, что Володя запил с горя. Это не выход. Терпеть не могу пьяных… В Пензе буду работать и меньше о нем думать. А здесь это мука: знать, что он близко и чужой… Конечно, и сумею совладать с собой. Если мы встретимся до его отъезда, не подам виду. Пусть думает, что и у меня своя жизнь… Но я-то знаю, что мне от этого не освободиться…
Позвонили. Наверно, пришел к маме какой-нибудь из папиных мальчишек. Рыженький Сережа в полном восторге: сдал экзамены и гуляет по Ленинской с Ниной…
Соня открыла дверь. Савченко!
Она спокойно с ним поздоровалась, провела к себе.
— Мамы нет, она у Брайниных.
— Я знаю. Меня тоже звали.
— Что ж ты не пошел?
— Хотел зайти к тебе.
— Очень мило с твоей стороны. Хочешь чаю?
— Нет, спасибо. Я ненадолго — у меня работа. Как ты проводишь отпуск?
— Очень хорошо. Отдыхаю. А вот сегодня решила немного поработать. Видишь?
— Я эту книгу читал. Как раз из той области, которая меня теперь занимает. Кстати, у меня интересная новость…
— Уже знаю. Ты, кажется, на седьмом небе?
— Да. Но ты не знаешь, почему. Сегодня Голованов сказал, что заказчики заинтересовались проектом Соколовского. Посылают сюда двух инженеров. На следующей неделе должно состояться совещание. Теперь и Голованов заколебался. Ужасно обидно, что я не смогу присутствовать!
— Зато ты будешь гулять по улицам Парижа. Это не Пенза… Почему ты мне не сказал, что едешь в Париж?
— Я и сам не подозревал. Голованов мне сказал на следующий день. А насчет проекта я узнал только сегодня. На заводе все об этом говорят… Ты понимаешь, что это значит? Соколовский думал не только о нашем заводе, но о заказчиках, ведь для них это огромный шаг вперед. Демин сразу понял… Жалко, что я не могу тебе подробно рассказать…
— Почему? Меня это очень интересует. Ты так спешишь?..