Отважная бродяжка
Шрифт:
– Простите меня, миледи, – поклонился дворецкий. – Вам только что доставили письмо.
Он снова поклонился хозяйке, протягивая на серебряном подносе запечатанный лист бумаги.
Леди Кейхилл взяла его и пренебрежительно сморщила нос, заметив сколь неразборчив почерк.
– Фу, – пробормотала она, – даже без подписи.
Она перевернула листок и сломала печать. Затем пробежала текст глазами, хмурясь и что-то сварливо бормоча себе под нос. Наконец разочарованно бросила бумагу на пол.
– Что там, бабушка?
– Проклятье, не разобрать ни слова. Скверный почерк и отвратительное правописание. Ума не приложу, кто бы мог послать мне такую абракадабру. Брось это в огонь, девочка!
Молодая женщина подняла и разгладила листок:
–
Услышав от бабушки очередное фырканье, она посчитала его за согласие и начала читать вслух, иногда застревая на орфографических ошибках и неразборчиво написанных словах, которых оказалось великое множество:
«Миледи мне должно быть стыдно обращаться к Вам так как Вы находитесь гораздо выше моего положения чтобы писать графиням но я не могу представить кто еще повернется к…»
– Так это просьба! – негодующе воскликнула вдовствующая графиня. – В огонь и немедленно!
– Думаю, не стоит, бабушка, – заметила Амелия, просмотрев письмо дальше. – Позвольте мне закончить.
«…моей бедной девочке оставшийся совершено одной в мире без семьи что позаботилась бы о ней но это действительно кажется позором что дочь аристократа должна стать прислугой чтобы остаться в живых…»
Глаза леди Кейхилл зажглись гневом:
– Ей-богу, она пытается подсунуть нам одну из девиц, прижитых вашим отцом где-то на стороне!
– Бабушка! – покраснела потрясенная Амелия.
– О, не будь такой лицемеркой, девочка. Ты должна знать, что у вашего отца было немало любовниц после кончины вашей дорогой матушки, но они ничего для него не значили, так что брось притворяться. Однако к нам это дело никакого касательства не имеет. Уверена, ваш отец не оставил бы ни одного прижитого им ребенка без обеспечения. В конце концов, он был джентльменом, хоть и глупцом! Говорю тебе, сейчас же брось эту дерзкую бумагу в огонь!
Но внучка забыла о стыдливости и жадно продолжала читать:
– Нет, подождите, бабушка, послушайте вот это:
«И поскольку я была ее старой нянькой даже если некоторые и говорят что я недостаточно хороша чтобы быть нянькой у дочери викария это ложится на меня чтобы сообщить Вам к чему пришла моя девочка поскольку Вы были крестной матерью мисс Марии ее бедной усопшей матери…»
На этом месте леди Кейхилл встрепенулась и подалась вперед, в ее глазах появился неподдельный интерес.
«…и ее единственному оставшемуся ребенку ничего теперь не остается как поступить в услужение не соглашаясь чтобы я предоставила ей приют. По правде сказать мне и одной тесновато потому прошу Вас миледи пожалуйста помогите мисс Кейт поскольку Бог мне свидетель нет никого другого кто поможет.
Искренне Ваша Марта Беттс».
– Вы знаете кого-то из этих людей, бабушка? – полюбопытствовала Амелия.
– Полагаю, что да, – медленно произнесла леди Кейхилл, забирая письмо и просматривая его снова. – Думаю, девочка – дочь моей крестницы Марии Фарли, или Марии Делакомб, как ее звали до замужества. Она вышла замуж за пастора и умерла при рождении дочери… почитай, лет двадцать тому назад. До этого она успела родить двух мальчиков, теперь уж и не вспомню их имен. После ее смерти я потеряла связь с ее родными, но, возможно, это именно та самая семья.
Она вгляделась в адрес:
– Как я понимаю, это Бедфордшир? Точно. Хм. Одна, без семьи? Что могло случиться с отцом девочки и ее братьями?
Какое-то время леди Кейхилл хмуро смотрела на письмо, затем решительно метнула его на приставной столик.
– Что вы собираетесь делать, бабушка?
Леди
Как только прибыл муж Амелии, все перешли в столовую обедать. За крем-супом из водяного кресса [2] леди Кейхилл объявила о своем решении.
[2]Кресс водяной – многолетнее, быстроразвивающееся растение семейства капустных. Водяной кресс богат витаминами и нужными организму человека микроэлементами, в нем наблюдается благоприятное соотношение калия и кальция. В пищу пускают зелень растения целиком (листья и стебли). Вкусными получаются бутерброды с ветчиной, рыбой или сыром, покрытые зеленью водяного кресса. Нарезанную зелень добавляют в супы или используют как гарнир ко вторым мясным и рыбным блюдам.
– Но, бабушка, вы действительно в этом уверены? – Амелия выглядела расстроенной. – Такая длительная поездка. Что если Джек и вас не примет?
Леди Кейхилл бросила на внучку взгляд величественного презрения.
– Не глупи, Амелия! – фыркнула она. – Мне никогда в жизни не отказывали в entree [3] , ни в одном доме королевства. Куда заблагорассудится, туда и отправляюсь. Я была Монтфорд, девочка, до брака с твоим дедушкой, и никто, даже мой любимый внук, не может указывать мне, что я могу или не могу делать!
[3]entree /фр.- право доступа/
Она слегка коснулась своего рта изящной дамасской салфеткой и вылила херес в суп.
– Преснятина!
Чуть позже, гоняя по тарелке cailles a la Turque [4] , она произнесла:
– По дороге приглашу дочь Марии навестить со мной Джека. Я не могу позволить ей голодать и не допущу, чтобы ребенок Марии Фарли стал прислугой! Тьфу! Надо ж до такого додуматься. Мать Марии в гробу бы перевернулась. Глупо было позволять дочери выходить замуж за бедного пастора.
[4]cailles a la Turque – фр. – перепела по-турецки
Глаза леди Кейхилл сузились, когда она представила себе этот ужасный мезальянс.
– Фарли – прекрасная старинная фамилия, – нехотя признала она, – но отец Марии был последним представителем рода и, к тому же, бедным, как церковная мышь. Церковная мышь. Священник! Ха! – хмыкнула она, заметив нечаянную игру слов, затем притихла.
Вздохнув, леди устало расправила худые старые плечи. После чего, отодвинув тарелку, приказала подать еще хереса.
– Да, я вытащу моего мальчика из его черной меланхолии и займу делом. – Леди Кейхилл даже не взглянула на мясо по-шотландски и ламбер-пай [5] , на пастернак [6] в масле и филе лосося, сваренное с корюшкой. Она лишь отведала скромный кусочек лимонного пирога. – Непозволительно оставлять Джека наедине с мыслями там, в дебрях Лестершира, где кроме слуг и поговорить-то не с кем, – он захиреет. – Она недовольно покачала головой. – Никогда не доверяла слугам, что бы там ни было!