Отважные(изд.1961)
Шрифт:
Но Якушкин уже перестал кашлять и с замкнутым лицом, исподлобья наблюдал за Воронцовым.
– Товарищ Стремянной, подойдите-ка поближе, – сказал Воронцов, снова разглядывавший в это время вещи фотографа. – Вот интересное открытие... Смотрите.
Воронцов разостлал перед собой старый платок Якушкина и кончиком лезвия безопасной бритвы, которое он хранил между листками своей записной книжки, осторожно отрезал один из уголков платка... Тотчас же из широкого рубчика на стол выпала маленькая черная пилюля.
– Яд, – сказал Воронцов. – Стоит раздавить сквозь
Не поворачивая головы, Якушкин краем глаза посмотрел на Воронцова. Он как-то сгорбился и, казалось, еще больше постарел, голова глубоко ушла в плечи.
– Говорите же. Я слушаю, – спокойно сказал Воронцов.
– Да, действительно, я был связан с гестапо, – глухо проговорил Якушкин. – Но только как фотограф... Они не давали мне покоя... Когда я отказывался снимать расстрелы советских людей, они грозили мне смертью... Из-за этого в городе некоторые стали считать меня предателем! Я мучительно переживал это, но не мог вырваться из-под власти гестапо... Но вот пришли вы, и я решил, что этот кошмар окончен навсегда. Поэтому так активно стал вам помогать... Да, я старался завоевать доверие, мне казалось, что, разоблачая врагов, я хоть в малой степени этого добьюсь... Да, я стер имя предателя под нарами... Это было мое имя...
– Это все, что вы имеете сказать? – спросил Воронцов.
– Все, – ответил Якушкин.
– Все до конца? – переспросил Воронцов, акцентируя на последнем слове.
– Все до конца. Да, вот что касается яда... Мне его подарил Курт Мейер из жалости, на случай, если партизаны схватят меня как предателя и я не смогу доказать свою невиновность.
– И пять минут назад вам показалось, что вы этого не сможете сделать?
Якушкин испуганно поднял руку?
– Нет, нет, что вы!
– Однако вы просили у меня платок... Ну хорошо, хорошо, – словно поверив ему, сказал Воронцов. – Объяснения, которые вы мне дали, логичны...
Якушкин с облегчением откинулся на спинку стула. Тыльной стороной ладони он отер со лба пот.
Стремянной с любопытством смотрел на этого человека.
«Вот и открылось второе дно», – подумал он и невольно взглянул на Воронцова.
Воронцов, перегнувшись через стол, смотрел на Якушкина. И во взгляде его было что-то такое пристальное, напряженное, острое, что Стремянной, поймав этот взгляд, спросил про себя: «Почему он так смотрит? Неужели тут есть и третье дно?»
В эту минуту Воронцов поднялся со своего места и коротким движением руки бросил перед Якушкиным какую-то монету, вернее неправильно обрубленный кусок медной пятикопеечной монеты, вынутой из свертка.
Увидев монету, Якушкин отшатнулся. Кровь отлила от его раскрасневшегося, потного лица.
– Ну что ж, Якушкин, кончайте свою игру, – негромко сказал Воронцов, – человек, у которого другая половина монеты, – в соседней комнате. Очную ставку хотите?
– Нет, не надо. – Якушкин обнажил свои желтые зубы. Можно было подумать, что он готов вцепиться
– Товарищ Стремянной, – сказал Воронцов, – разрешите вам представить: перед вами агент гестапо Т-А-87!
Якушкин рванулся с места и тут же бессильно привалился к краю стола. «Вот и третье дно открыто», – подумал Стремянной.
А Воронцов между тем поднялся с места и, заложив руки в карманы, остановился перед Якушкиным.
– А теперь скажите мне, куда вы дели планшет, который сняли с бургомистра, пока он лежал без сознания. Ну, знаете, там, в автобусе, который вы подорвали противопехотной миной. В этом планшете были документы. Некоторые из них касались укрепленного района.
Какой-то живой, хитрый огонек мелькнул в потускневших глазах Якушкина. Он пожал плечами.
– Зачем мне было их хранить? Разумеется, я их уничтожил.
– Нет, – сказал Воронцов. – Вы их не уничтожили.
– Почему вы так думаете?
– Вы слишком расчетливы для этого. Вы знаете цену фотографиям, картинам. Знаете, чего стоят и военные документы, особенно если они нужны для предстоящих операций.
– Дорого стоят, – вдруг сказал Якушкин и весь как-то подобрался, словно готовился к прыжку. – Вы правы, я действительно знаю им цену и дешево не отдам.
– Какова же ваша цена? – усмехнулся Воронцов.
– Жизнь.
– Этого я вам обещать не могу. Не от меня зависит. Хотите рискнуть – рискуйте.
Якушкин минуту помедлил. Потом, прищурившись, посмотрел куда-то в угол, поверх головы Воронцова:
– Что ж, рискнем, пожалуй. – Он протянул руку к лежащему на столе штативу фотоаппарата. – Разрешите?
– Подождите, – сказал Воронцов.
Он придвинул штатив к себе и разнял ножку на две части. Потом осторожно вынул из полой части трубки свернутую фотопленку.
– Это? – спросил он.
– Да, – ответил Якушкин, тяжело опершись о стол. – На ней все отлично видно. Фотографировал сам. Посмотрите на свет. Подлинники уничтожены. Хранить было неудобно и опасно.
Стремянной быстро поднялся с места и через плечо Воронцова взглянул на негатив. Воронцов передал ему пленку, и он долго и внимательно рассматривал ее.
Среди снимков различных приказов и донесений он увидел несколько кадриков, испещренных значками и витиеватыми линиями. Казалось, изображения в каждом кадрике совершенно разные. Но опытный глаз Стремянного сразу определил, что это части одного плана: очевидно, Якушкин фотографировал его по квадратам.
– Ну как? – спросил Воронцов.
Стремянной задумчиво свернул пленку.
– Проявим – виднее будет, – сказал он и взглянул на Якушкина.
– Вы будете довольны, – сказал Якушкин, – в этих снимках много полезного.
Воронцов кивнул Анищенко, молчаливо приказывая увести арестованного.
– Пойдемте! – сказал Анищенко.
Якушкин покорно поднялся и, сутулясь, пошел вслед за конвоиром.
– Интересно, – сказал Стремянной, когда дверь за ним затворилась, – какая у него сейчас будет встреча с задержанным вами агентом. Узнают ли они друг друга без монетки?..