Отважный герой, нежные поцелуи

Грегори Джилл

– Босс… я… мы… только…

– Бездельничаешь в рабочее время? – Уэйд заметил половинку печенья, которую ковбой все еще сжимал в руке, и флягу, лежащую на траве. – Я плачу тебе не за то, чтобы ты предавался обжорству.

– Я знаю. Простите, босс. – Джейк отбросил печенье, словно оно было отравлено. – Мы только немножко посидели. Миз Саммерз хотела задать мне пару вопросов…

– Держу пари, она это сделала!

– И начали болтать о… поэзии и… это моя вина, босс, – поспешно проговорил ковбой, – только моя.

– Нет, Джейк. –

Кэтлин покачала головой, и цветок упал из ее локонов на мягкую траву. – Вы такой славный, очень славный, но вы знаете, что это неправда. – Она грациозно поднялась с травы и стряхнула с юбки воображаемую травинку.

– Боюсь, что это моя вина. – Она постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало сожаление, но это ей не очень-то удалось, когда она заглянула в сверкающие негодованием глаза Уэйда Баркли. – Идея от начала до конца принадлежит мне. Джейк просто вел себя как воспитанный человек. Но к сожалению, как только мы принялись рассуждать о поэзии, время будто перестало существовать. Мне казалось, что мы разговаривали совсем немного…

– Поэзия! – Уэйд с отвращением смерил взглядом пастуха, вид у которого был весьма смущенный. – А как насчет того, чтобы согнать отставших телят и начать их клеймить?

– Просто выскочило из головы. Я… со мной никогда такого не бывало, босс. Простите. Не знаю, что на меня нашло.

– Зато я знаю.

Джейк покраснел до самых корней волос цвета темного песка, но Кэтлин Саммерз только широко раскрыла совершенно невинные глаза.

– Когда ты не приехал, чтобы помочь клеймить телят, Мигель сказал, что мисс Саммерз тебя искала. – Уэйд перевел взгляд на ангельское личико Кэтлин. Он был так зол, что готов был задушить ее.

– Думаю, тебе стоит поискать бычков, – сказал он, все еще глядя на своего «совладельца».

– Хорошо, босс. – Джейк быстро посмотрел на Кэтлин. – Спасибо, мисс Саммерз. С удовольствием поболтал с вами. И стихи очень хорошие, – сказал он поспешно, а потом бросился к своей лошади.

Проводив его взглядом, Уэйд круто повернулся и зашагал через луг.

Кэтлин, удивленно взглянув на него, пошла следом.

– Куда вы едете? – спросила она.

– Домой.

– А разве вы… ни о чем больше не хотите спросить у меня?

– Например?

Она не могла не чувствовать некоторой досады из-за того, что все ее попытки помешать работать Джейку ни к чему не привели. Если бы не эта небольшая вспышка, никак нельзя было бы понять, что Уэйд разозлен.

– Мистер Баркли, это я виновата, что Джейк не выполнил работу вовремя. Мне нужно было задать ему кое-какие вопросы о том, как загоняют телят. Это было очень интересно. Сама не знаю, как мы дошли до Элизабет Браунинг, но читать стихи так приятно! Мне здесь не хватает умственного напряжения, к которому я привыкла на востоке.

– Ладно.

– Я полагаю, что и другие наши работники тоже будут рады, если у них появится возможность устроить культурный диспут. – Кэтлин радостно улыбнулась. – А взамен они смогут

рассказать мне о различных сторонах ведения хозяйства на ранчо. – Она хлопнула в ладоши, словно осененная внезапной мыслью. – Да как же мне не пришло это в голову раньше? Я могла бы сопровождать каждого ковбоя по очереди в течение недели и смотреть, как он работает, – пожалуй, даже помогать ему, пока не ознакомлюсь со всеми тонкостями скотоводства.

Уэйд взлетел в седло и взялся за поводья.

– Валяйте, – равнодушно отозвался он. – Делайте все, что вам придет в голову, мисс Саммерз.

– То есть… вы не возражаете?

– Мне плевать.

– Это почему же?

Улыбка его была холодной и тяжелой.

– Потому что я уволю каждого, кто прекратит работу, чтобы поболтать с вами, и сегодня же вечером сообщу всем об этом в весьма определенных выражениях. – Голос его звучал раздражающе спокойно.

Его слова потрясли Кэтлин. Ей совсем не хотелось, чтобы из-за нее кого-то уволили.

– Постойте, это же несправедливо, – запротестовала она, но Уэйд оборвал ее:

– Несправедливо? А здесь вообще все несправедливо, принцесса. Несправедливо, что на мои плечи взвалили заботу об испорченной, легкомысленной особе, которая решила стать колючкой под моим седлом, несправедливо, что Джейк получил нагоняй из-за того, что вы попытались через него досадить мне, несправедливо, что мне приходится наблюдать, как вы делаете вид, будто вам есть дело до кого-то, кроме вас самой.

Презрение, читавшееся в глазах Уэйда, уязвило ее столь же сильно, как и его слова. Ошеломленная, Кэтлин только и могла, что смотреть на него.

– И, – продолжал Уэйд холодным голосом, без всякого намека на сочувствие встретив ее растерянный взгляд, потому что был уверен – этот взгляд тоже часть спектакля, – несправедливо, что Риз умер, так и не увидев вас, потому что именно этого ему хотелось больше всего на свете. – Он натянул поводья и резко развернул своего коня. – Мне же хочется, черт побери, одного – никогда больше вас не видеть, – пробормотал он.

Каждое слово ранило Кэтлин с такой силой, будто это были камни, летящие в ее тело. Она почувствовала, что побледнела.

Уэйд пришпорил лошадь и, не оглядываясь, направился в сторону ранчо.

Кэтлин не могла пошевелиться. Она неподвижно стояла, словно приросла к земле, охваченная яростью, отчаянием и горечью.

В висках у нее стучало, губы онемели. Ей как-то удалось сесть в седло и тронуться с места; ехала она, ничего не видя, охваченная желанием поскорее добраться до дома и остаться одной со своими невеселыми мыслями.

Почему дурное мнение, составившееся о ней у Уэйда, имеет для нее такое значение? Этого не должно быть, сказала себе Кэтлин, и на глаза ее навернулись жгучие слезы. Нет, она не станет плакать, не станет! Вчера на могиле Риза она уже чуть не расплакалась. Уэйду Баркли не удастся превратить ее в постоянно хныкающую слабовольную тряпку.