Отвергнутая. Игрушка для Альф
Шрифт:
— Но не добавили, — шипит Эрвин.
— А еще истинность не предполагает любви, — Вестар недовольно огрызается.
Эрвин фыркает и скрывается в кустах.
— Уходишь от спора?
— Отвали!
Шуршит в зарослях и выходит через пару минут с клочком травы в зубах. Шагает мимо Вестара, подает его в грудь и самодовольно плывет ко мне. Я заинтересованно приподнимаюсь на передних лапах.
— Так, и этот тоже включил дамского угодника, — Вестар щурится ему вслед. —
— Завали пасть, — бубнит Эрвин и кладет клочок травы передо мной.
Плюхается на пушистый зад и нетерпеливо смотрит на меня.
— Что это?
Принюхиваюсь к траве. Тянет от нее острой и мягкой пряностью, и от этого аромата немного кружится голова и пасть заполняется слюной. Трусь мордой о клочок травы, утробно порыкивая, а затем яростно ее жую.
Островато-свежая. По языку и глотке растекается тепло и охватывает тело слабостью и негой, и я падаю на траву, довольно облизываясь. Ветки деревьев приятно покачиваются, и потягиваюсь.
Если бы я была кошкой, то, вероятно, замурлыкала, но я — пушистая и злая волчица, поэтому я тихо порыкиваю, прикрыв глаза. Прислушиваюсь к шорохам, шепоту ветра и стрекоту ночных насекомых.
— Серьезно, Вестар, может, ты свалишь? — сердито спрашивает Эрвин. — Тебе самому не стремно?
— Почему мне должно быть стремно?
— За то, что подбиваешь клинья к чужой волчице можно и в ссылку.
— Готов и смерть и смерть принять.
— Ты можешь быть серьезным? — клокочет Эрвин. — Тебе мало от Анрея досталось?
— Да и я ему неплохо бока помял.
Неразборчиво и предостережением ворчу.
— Наша дама злится, господа, — тихо отзывается Вестар. — И про стремно надо спрашивать Ягодку. Если ей не стремно, то почему нам должно быть стремно?
— Мне стремно, — пьяно булькаю я и переворачиваюсь на живот. — С вами со всеми стремно.
— С нами со всеми ты еще не пробовала, — хмыкает Вестар.
Я с трудом поднимаю голову, медленно моргаю и выдыхаю через пасть. Дыхание у меня свежее и пряное.
— Со всеми — это с тремя? — недоуменно и пьяно спрашиваю я.
— А есть кто-то четвертый на примете? — глаза Вестара вспыхивают холодными огоньками.
— С тремя? — повторяю я. — Это вообще… как?
— Ягодка, — рычит Анрей.
— Зря я ей травки этой дал, — Эрвин кривится.
— Зато не кусается.
— Не будет у тебя с тремя, — Эрвин зло вглядывается в глаза.
— Почему? — серьезно спрашиваю я. — Это хуже, чем с двумя?
— Хуже, — его нос касается моего.
— Ты уже пробовал? — пьяно тяну я. — Врешь же.
— Замолчи.
— Сам замолчи. Ты врешь. Смотришь мне в глаза и врешь. Мне что двое, что трое… Все
А затем я вскидываю морду к кронам деревьев, и вою. Раз мы тут заговорили о песнях, то я должна спеть. Из меня аж льется вой, который полон пьяного блаженства и сытости.
Через несколько секунд ко мне присоединяются близнецы с Вестаром, которые не могут молча наслаждаться моей волчьей песней. Они вплетаются в нее плавным потоками, закручивают и несут одной волной к ночному небу.
Никто из нас не пытается друг друга перебить в песне, задавить или быть главным. И у нас выходит очень красиво. Даже человек бы заслушался нашим воем и уловил в нем тягучую мелодичность.
Я замолкаю, зеваю и грациозным прыжком перемахиваю через ручей в заросли орешника, ведь там кто-то аппетитно чем-то зашуршал. Из-под моих лап выскакивает с писком мышь, но я успеваю поймать ее пастью, перекусить и проглотить.
— Фу! Фуууу! — верещу я внутри волчицу. — Отврат! Мы не жрем мышей! Нам нельзя!
— Быстрая такая, — раздается позади ласковый рык Вестара, — первая добыча? Первая жертва?
Продираюсь сквозь кусты в глубину. Тут столько интересного. Столько запахов: прелая листва, едкие метки, влажный мох, сырая почва.
— Очень по-женски завести провокационный разговоры, а потом побежать по своим делам.
Выныриваю из кустов, разбегаюсь и прокатываюсь всем телом по вороху листьев, в которые затем зарываюсь и потом выскакиваю к трем волкам в диком желании побегать за ними.
— Не потакайте ей! — взвизгиваю я. — Я тут главная, а не она!
— Да разве можно отказать такой крошке!
— Это плохо кончится! — верещу я, а лапы несут меня то за Вестаром, то за хвостом Эрвина, то пытаюсь в погоне цапнуть за ногу Анрея. — Почему она меня не слушается?!
— Потому что она заслуживает несколько часов свободы! — в рыке Вестара я слышу хохот. — Дай ей порезвиться, и она не будет тогда вредничать.
Глава 40. Мне не нравятся твои игры
Падаю на ковер мягкого мха у небольшого каменного склона. Лапки от беготни ноют. Отплевываюсь от шерсти, которую успела повырывать из своих жертв, которые валятся и тяжело дышат.
Набегалась, по грязюке попрыгала и теперь вслушиваюсь в свое и чужое дыхание. Людей не слышу, только Зверя. В каждом из нас и в лесных тенях. И с лесом мы сейчас одно целое. Мы его крохотная часть.
Фыркаю когда, Эрвин лижет меня в нос, и переворачиваюсь на спину. Небо такое высокое. Хорошо. И волчью душу не терзает страх перед будущим, стыд или смущение. Сладкая Ягодка — сыта и довольна.