Отверженный. Дилогия

Опсокополос Алексис

– У меня есть для тебя сюрприз. Точнее, для твоего папаши, который думает, что если он убил моих родителей, то с Левашовыми покончено. Но он ошибается!

– Не убивал он твоих родителей, – спокойно сказала Арина.

– Ну да, ну да. Так я и поверил в эту сказочку, – Олег на полминуты зашёлся безумным хохотом, а потом резко перестал смеяться и сказал уже совершенно другим тоном, холодным и спокойным: – Только вот я не сильно-то расстроился. Благодаря твоему папаше, я теперь глава рода. И теперь я могу делать всё, что захочу, без оглядок на реакцию моего трусливого отца.

И знаешь, чего я хочу больше всего? Отблагодарить твоего папашу за всё, что он для меня сделал! Я хочу сделать ему подарок. Только вот не знаю, что он любит больше всего. Может, дашь совет?

Левашов уставился на Арину, ожидая ответа и, не получив его, наотмашь ударил княжну ладонью по лицу. Молодой граф, либо сошёл с ума и совсем себя не контролировал, либо был совсем уж исключительным отморозком и изощрённо над нами издевался. И я даже не знал, что из этого хуже.

– Я спрашиваю, что твой папаша любит больше всего? – заорал Левашов и ещё раз ударил Арину, разбив ей нижнюю губу. – Я хочу отправить ему подарок!

Княжна с ненавистью посмотрела на своего мучителя, однако ничего не ответила. Но её эмоции были настолько сильными, что накрыли меня с головой. Впрочем, по накалу чувств Левашов от Арины не сильно отставал. Только вот испытываемые ими эмоции различались: от княжны исходили презрение и ненависть, а от молодого графа – ярость и наслаждение. Совершенно дикая смесь эмоций Левашова окончательно убедили меня в том, что мы имеем дело с психически нездоровым человеком.

Из разбитой губы девушки потекла небольшая струйка крови. Маньяк, а никак иначе я Левашова называть уже не мог, улыбнулся и размазал пальцем кровь по лицу Арины. Вытер палец о её волосы и сказал:

– Кажется, я знаю, что твой папаша любит больше всего – свою дочурку! Наследницу! Гордость рода! Вот тебя я ему и подарю. Тебя я ему и отправлю в посылочке. Думаю, ему будет приятно. И не раз! Потому что я отправлю несколько посылок. Как думаешь, с чего начать? С руки?

Левашов провёл ладонью по руке Арины от плеча до запястья.

– Или с ноги? – маньяк погладил колено княжны и провёл ладонью по внутренней поверхности её бедра. – Или мы отправим ему эти прелестные ушки?

Сумасшедший граф зашёл к Арине со спины, наклонился над ней и, неприятно улыбаясь, прикусил ей мочку уха. Судя по тому, что княжна скривила лицо от боли, прикусил сильно.

– Да, пожалуй, с этих милых ушек мы и начнём! – объявил Левашов и направился к большему чемоданчику.

Покопавшись в чемодане, он достал из него огромный разделочный нож и вернулся к Арине. Маньяк схватил девушку за ухо, сильно его оттянул и сделал под ухом небольшой надрез. Княжна скривилась от боли, на пол закапала кровь, а мне захотелось убить Левашова.

– Или уши на потом оставить? – неожиданно спросил сумасшедший граф, убрав нож за пояс. – Вдруг твой папаша не поверит, что это твои уши. Хотя таких серёжек я больше ни у кого не видел. Впрочем, колечко тоже ничего. Необычное, запоминающееся.

Маньяк схватил кисть левой руки Арины и стал разглядывать безымянный палец, на котором красовалось небольшое колечко. Затем он подошёл ко мне и,

безумно ухмыляясь, спросил:

– Как думаешь, что лучше отправить в подарок её папаше? Ухо этой сучки с серьгой или палец с кольцом? Я склоняюсь к уху, его отрезать легче. А ты что посоветуешь?

Учитывая, что я был связан и лишён магических сил, на рожон лезть не стоило. Но ярость кипела во мне. Хотелось разорвать верёвки и втоптать гада в вонючий пол подвала. И ещё я понимал, что мы имеем дело с психически нездоровым человеком. Надеяться, что кроткое поведение мне чем-то поможет – было глупо. У маньяка явно был какой-то план, и он ему следовал. Поэтому как-то ограничивать свои эмоции и слова не имело смысла.

– Так что ты мне посоветуешь? – повторил вопрос Левашов. – Что отправить её папаше? Ухо или палец?

– Отправь ему лучше свои яйца, – сказал я, демонстративно усмехнувшись. – С удовольствием помогу их отрезать.

– Ответ неверный! – закричал Левашов мне в лицо, расхохотался и полоснул меня ножом по щеке.

После этого сумасшедший граф опять засунул нож за пояс и вернулся к Арине. Он немного ослабил верёвки, чтобы высвободить её левую руку по локоть. Затем вновь их затянул, схватил кисть Арины и стал перебирать её пальцы. Потом прижал ладонь девушки к своему лицу. Княжна попыталась отдёрнуть руку, но ничего не вышло – Левашов держал её крепко. Он понюхал ладонь и сказал:

– Я никогда не забуду запах твоих рук, Помнишь, как ты меня гладила?

– Не помню, – огрызнулась княжна, и маньяк тут же влепил ей пощёчину.

– Подлая коварная сучка! Всё ты помнишь!

Левашов достал нож, приставил его к шее Арины и спросил:

– А может, твоему папаше сразу голову отправить?

Маньяк сделал небольшой надрез на шее у девушки, из которого тут же выступила кровь. Княжна снова поморщилась, но не сказала ни слова. И ещё меня поразило, что я не чувствовал страха Арины. От неё исходило такое сильное презрение и просто невероятная ненависть, что страх, даже если он и был, полностью заглушался более яркими эмоциями.

– Нет, голову он получит в конце, – продолжил свои рассуждения маньяк. – Начнём, пожалуй, с пальца.

Левашов поднёс нож к безымянному пальцу княжны, но отрезать его не стал, а спросил:

– Или не будем так мелочиться и сразу кисть отправим?

Молодой граф сдвинул нож к запястью и там надрезал кожу. Я обратил внимание, что он всё время прижимал лезвие к внутренней стороне руки, но в итоге порез нанёс сбоку, чтобы не зацепить вены.

Это служило ещё одним доказательством того, что Левашов был не безумцем, а маньяком.

– Или по локоток отрежем? – спросил тем временем наш мучитель и полоснул ножом руку Арины в районе локтя.

Меня просто распирало от ярости и желания убить Левашова, но верёвки были крепки.

– Боюсь, по локоток не получится, – с сожалением произнёс маньяк. – Нож у меня, конечно, хороший, но кость вряд ли перепилит. Впрочем, я к таким вещам подготовился.

Левашов подошёл к чемоданчику, немного в нём покопался и извлёк из него небольшую ножовку по дереву. После чего радостно воскликнул: