Ответ Империи

Измеров Олег Васильевич

Виктор прошел вперед: ему захотелось смешаться с этой гущей в синтетических и кожаных куртках, теплых фигуристых плащах, стильных натуральных полупальто и легких синтетических кожушках; хотелось снова стать обычным и незаметным, как в первый день своего прибытия. А CD-плейеры здесь скоро выйдут из моды, и их заменят флешками и функциями мобелов, внезапно подумалось ему, и от этой нехитрой идеи, что он может заглядывать хотя бы немного вперед, на душе как-то сразу стало легче.

Перед его остановкой троллейбус задержался: остановочный карман занимала большая зеленая маршрутка с ярко-желтой полосой. 'И здесь мешаются', подумал

он, подойдя к кабине водителя, и взглянув через лобовое; но в этот момент он увидел, как из дверей маршрутки опустилась аппарель, и служащая в зеленой форме выкатила наружу инвалидную коляску с женщиной средних лет. Инвалид, обернулась, видимо, поблагодарив, раскрыла тент, и коляска на аккумуляторах покатилась к дому; аппарель убралась, а на полосе сзади Виктор прочел слово 'Соцобеспечение'. Выше светился номер маршрута: '28а Бульвар Информатики — Телецентр'.

'Вот почему у них нет низкопольных троллейбусов и мест для колясочников', догадался он. 'Их отдельно возят на микроавтобусах. Наверное, дешевле пускать такие маршруты, чем переделывать общие троллейбусы. Тем более, у них пробок нет.'

— Молодой человек, разрешите?

Виктор уступил дорогу; мимо него прошла женщина лет шестидесяти, ведя за рога гоночный велосипед. Спортивный народ, подумал Виктор. Взять бы пофоткать местную жизнь и сделать альбомчик. Девяностые, закат полароидов и расцвет мыльниц с проявкой…

'Стоп', внезапно подумал он. А ведь у меня 'Самсунг' с камерой. Так себе, два мегапикселя, но все же, все же… Почему я никогда ничего не снимал? Ни первые два попадания, ни сейчас. Боялся засветиться с мобилой? Ну, здесь понятно, а там кто бы пеленговал? Тем более, с корочками эксперта МГБ и тайного агента жандармерии? Почему я не купил не одной открытки? Почему не взял тот альбом о великих походах? Странно. То ли кто-то запрограммировал — ну, типа как алкашей кодируют — то ли кто-то знал, что я не стану снимать… Хотя почему не стану? С семи лет увлекался фотографией, а тут… Кстати, давно хотел накопить на нормальный 'Никон', чтоб с десятикратным оптическим зумом… не то, не то. Если так дела пойдут, возьму я здесь приличный 'Киев', зеркалку… что-то все время останавливало фоткать, словно нельзя, или словно забывал об этом. А почему сейчас вспомнил? Ну, неудивительно, мозг-то анализирует, говорят, даже когда человек спит, он информацию переваривает, сличает, ищет разницу, вот и наткнулся…'

Он подошел к лифту и нажал кнопку. Где-то далеко за светло ореховыми створками дверей щелкнуло, загудело, и стрелка у кнопки показала, что лифт идет сверху; Виктор внезапно повернулся и открыл ту же знакомую дверь на лестницу. Говорят, когда ходишь, лучшее соображение.

'А я ведь с вокзала свой 'Самсунг' еще не включал. Вроде как зачем бы? А пофоткать. Или они по сигналу опять прискочат? Типа еще один попаданец? И вот еще: а меня они со снимками-то выпустят? Или оно выпустит? Может, это условие такое — никаких свидетельств с собой не брать? А как же тогда монета? Хотя монету можно сделать и здесь. Подделка денег несуществующего государства… Не факт.'

Виктор остановился на площадке между вторым и третьим этажом; была тишина, и эта тишина, вместе с компьютерно — одноцветными гладкими стенами лестничной клетки вызывали впечатление какой-то искусственности происходящего.

'И все время получается, что я должен вернуться. И местные выпихивают, и семья там, почти как заложники, откажусь — и больше никогда их не увижу. Боже, боже, почему их нельзя сюда

перетащить? Не хочу туда, в это вечное ожидание новой мерзости, в этот мир, разорванный на два класса, которые тихо ненавидят друг друга. 'Чтобы иметь иномарку, японский телевизор и ездить отдыхать за границу, надо работать 60 часов в неделю…' Да не хочу я иметь иномарку и японский телик, тем более, что они все китайские, не хочу, задавитесь ими, не хочу! Я хочу делать наши машины и наши телевизоры, наши, поняли вы, амебы в джипах?! Это вы, вы их делать не можете, и завидуете, и хотите, чтобы мы на вас за барахло ишачили! Хочу жилье по санитарной норме, а не ужасаться стоимости квадратного метра, грабительским процентам на кредит и фиге с маком, именуемой льготами по разным там программам доступного жулья! Хочу, чтобы не меняли условия моих отношений с обществом! Не продляли пенсионный возраст за среднестатистическую продолжительность жизни, не реформировали ЖКХ с опасностью потерять квартиру, не обкладывали грабительскими процентами эту квартиру, с понтом, недвижимость! Хочу, чтобы все были скованы одной цепью — да, да, именно так, чтобы имущие понимали, что они, если что, вместе с нами загремят, а не смоются с вывезенными капиталами в Лондон или еще куда! Как это все просто и как этого я раньше не понимал…'

Он бросился наверх, перешагивая через ступень; накопившаяся ярость жаждала выхода. И лишь знакомый коридор, похожий на деревенскую улицу с палисадниками, постепенно остудил его пыл и вернул способность спокойно соображать.

И тут он увидел у своей двери бутыль. Здоровую бутыль, навроде тех, что ставят в диспенсеры. На бутыли была прилеплена синяя этикетка: 'Вода питьевая. ГОСТ…'

Но ГОСТ Виктора уже мало интересовал.

'Ай, какая оплошность… А если это не… если это метилнитрат или нитрогидразин?!'

Он осторожно отступил назад.

'К соседу… Нет. Нет. Почему он не заметил? Наверняка есть связь с камерами наблюдения через терминал. Тогда почему? Не будем гадать. Свяжемся с Семиверстовой.'

Рука скользнула под куртку за телефоном.

'Стоп. Может быть взрыватель, реагирующий на СВЧ-излучение. В пробку такой впихнуть ничего не стоит.'

Он аккуратно отступил в конец коридора и укрылся за пластиковой доской объявлений для жильцов — для крепости она была на анодированном алюминии. По идее, в ту сторону должно экранировать.

— Диспетчерская…

— Светлана Викторовна! Докладываю, тут у меня какая-то бутыль под дверью. Что я должен делать?

— Простите, мы вас не предупредили. В комплексе питьевую воду разносят. Можете забирать, проверено, мин нет.

— Спасибо. Извините. Наверное, у меня уже мания преследования.

— Вы реагировали совершенно правильно. Это наша ошибка. Да, не забудьте пустую выставить в коридор, ее забирают для переработки. А то, чего доброго, оштрафуют.

Вздохнув с облегчением, Виктор вставил ключ в дверь и повернул. Ничего не произошло.

'Нервы, надо лечить, однако… Вон давеча на лестнице как понесло… Однако! Я же забыл, о чем начал думать — о фотографии! Это случайность или неспроста? Вроде какой-то защиты? Создается очаг возбуждения, другие мысли тормозятся… Ладно, обождем малость, с понтом, у меня с головы вылетело, а потом вернемся в тему: повторится или нет?'

В квартире все было как обычно. Комнаты заполнял сгустившийся мрак, сквозь закрытые окна не проникало уличного шума, и лишь негромко и привычно ворковал динамик на кухне: