Ответ знает только ветер
Шрифт:
— Да, спросил. Ну, так когда?
— Я решила, что пойду туда, когда буду счастлива, бесконечно счастлива.
Сердце у меня вдруг так бешено заколотилось, что я испугался приступа, но быстро понял, что колотилось оно совсем по-другому.
— Значит, теперь вы счастливы?
Она взглянула на меня своими все еще удивительно грустными глазами и кивнула.
— Отчего, Анжела?
Она ответила:
— Оттого, что я вырвалась из темницы моих воспоминаний.
Поток машин с тихим рокотом катился по Круазет. На террасе кто-то громко рассмеялся. Два американских эсминца стояли на рейде далеко в море.
— Вы избавились от ненависти? И от печали?
— Да.
Мы обменялись быстрым взглядом, и потом оба долго смотрели на море. Оно было гладкое, как зеркало, и эсминцы высились над ним серыми громадами. На носу у каждого огромными цифрами были написаны их номера. Однако невооруженным взглядом невозможно было их разглядеть.
3
— Мы живем практически в постоянном страхе, что нас прикончат, — сказала Мелина Тенедос. Супруга греческого судовладельца была миниатюрна и смазлива, как куколка. И щебетала она тоже как-то по-кукольному. Облачена она была в платье из красной парчи. Супруг Мелины был коренаст, наверняка лет на тридцать старше ее, черноволос, смугл и широкоплеч, на носу — толстые очки в черной роговой оправе. — Нашего камердинера зовут Витторио. Он родом с Эльбы. И маоист.
— Очень опасный маоист, — добавил ее супруг. Он оторвал один артишок, обмакнул каждый листик в отдельности в соус и обсосал их. Он проделывал все это до такой степени неаппетитно, что было противно смотреть. За столом он вел себя почище моего шефа Густава Бранденбурга.
— Этот Витторио — просто бандит с большой дороги, — сказал Тенедос, брызгая слюной.
— Он натравливает на нас всех слуг, — подхватила хорошенькая куколка. — Я часто заставала его за этим занятием: он вел просто-напросто поджигательские речи. Вы знаете, что наш дом в Каннах так же просторен, как этот, мадам Трабо. И знаете, почему мы не устраиваем у себя приемов?
— Знаю, — ответила изящная Паскаль Трабо.
— А я нет, — вмешался в разговор я. — Почему же?
— Ну, чтобы не провоцировать слуг, мсье Лукас! Если бы нашим слугам — постоянно науськиваемым Витторио — пришлось готовить и сервировать такой ужин, — к сожалению, у нас здесь нет других приборов и другой посуды, кроме золотых, — не знаю, не дошло ли бы до открытого бунта. Атанасиос, ложась спать, всегда кладет на ночной столик пистолет, снятый с предохранителя.
— Приходится, — пробурчал ее супруг, чавкая и вытирая жирные губы тыльной стороной ладони, прежде чем обмакнуть в соус и обсосать очередной листик артишока. — Другое дело в Греции. Там спокойствие и порядок. Зато здесь, на Лазурном берегу, — не слуги, а банда преступников. Сплошь заражены маоизмом. — Я почувствовал, как носок анжелиной туфли постучал по моей. А лицо при этом было с неподдельным интересом обращено к греку. — Я всегда говорю: у нас такие молодцы давно сидели бы за решеткой на каком-нибудь острове. Знаете, здесь, в Каннах, я могу держать драгоценности моей жены только в сейфе, она надела их только, когда мы уже ехали к вам. Только из-за того, чтобы слуги их не видели.
— Вы просто не представляете себе, до какой степени испорчены эти люди, — при том, что им так хорошо живется у нас, мсье Лукас. — Мелина похлопала приклеенными ресницами. Драгоценностями она была просто обвешана. Шоферу наверняка пришлось долго возить ее кругами, чтобы она успела нацепить на себя все свои побрякушки.
— Так наймите себе других слуг, — предложил я.
— Вы просто не знаете здешних обстоятельств, мсье Лукас, — ответил мне Атанасий Тенедос. — Здесь они все такие. Сплошь красные.
— Мы из кожи лезем вон, только чтобы не испортить настроение Витторио и остальным слугам, — сказала его жена. — Мы даже предложили Витторио садиться с нами за стол. Знаете, что он сказал в ответ?
— Что же? — спросила Паскаль Трабо.
Я видел, что она с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться, но не был уверен, находят ли всю эту историю странной по крайней мере супруги Трабо и Саргантана.
— Он высокомерно отказался! — возмущенно воскликнула Мелина Тенедос.
— Наотрез отказался! — добавил ее супруг.
— Так что, если нам хочется чем-то себя побаловать, мы едим и пьем это тайком. Если хотим икры или шампанского, нам приходится поздно ночью отодвигать пианино в гостиной, уверяю вас!
— При чем здесь пианино? — спросил я, совершенно сбитый с толку.
— А за ним в книжном стеллаже есть вращающаяся полка. За ней мы спрятали холодильник. Там мы держим икру, шампанское и прочее в том же роде, — сказала Мелина. — Встроили этот холодильник тоже тайком, когда все слуги были в отпуске. «И слуги до сих пор ничего не заметили», подумал я. — Тем холодильником, что стоит в кухне, мы не можем пользоваться. Они бы услышали. И все же мы вынуждены ждать, когда они все уснут. Разве это не чудовищно? — Я подумал, что нельзя судить о людях слишком категорично. Нельзя считать их ни слишком хорошими, ни слишком плохими. — Витторио владеет немецким. Он читает немецкие газеты. И знаете, что еще? «Шпигель»! — воскликнула Мелина.
— А что это такое? — спросила Мария Саргантана, которая в противоположность своему худощавому супругу была пышнотела, светлокожа и весела; за столом она восседала, как королева-мать. На ней было облегающее платье из крепдешина цвета шампанского, верхняя часть которого была густо расшита, а ворот застегивался под подбородком.
— Это немецкий информационный журнал, — сказал я.
— Но он ведь маоистский, не правда ли? — спросила куколка.
— Да нет, с чего вы взяли? — мягко возразил я.
— Конечно, маоистский, — вмешался Тенедос. Он покончил с артишоком и теперь ополаскивал покрытые кольцами и заросшие черными волосами руки в специальной чаше для омовения. — Не рассказывайте нам сказки, мсье Лукас. В Греции все известно. Ведь «Шпигель» за Брандта, так?
— Не всегда, — возразил я. — И не обязательно.
— Ах, оставьте! Я тоже читаю «Шпигель»! — Тенедос начал заводиться. — Уверяю вас, мы знаем все досконально. Ну, скажите, кто такой, по-вашему, господин Брандт?
— Социал-демократ, — сказал я.
— То есть коммунист, — быстро прощебетала куколка своим детским голоском. — Все социал-демократы — коммунисты. Видит Бог, мы знаем это по собственному опыту в нашей стране. Они все коммунисты и маоисты. Как Витторио.
Тенедос последним покончил с артишоками. Молчаливые слуги в белых ливреях убрали грязные тарелки, поставили на стол чистые и начали приносить новые кушанья. За столом нас было тринадцать человек, причем мужчин было больше чем женщин.
— А вы, мсье Лукас, вы тоже маоист? — спросила его жена и бросила на меня кокетливый взгляд.