Отзвуки родины
Шрифт:
Воспоминание, затронутое им, не могло не оказать своего действия; Элеонора с внезапным порывом протянула ему руку.
— Вы — правы, — просто сказала она.
— Так дайте мне ответ на один вопрос. Только одно слово «да» или «нет»! Будете вы повиноваться завещанию?
Янсен не отрывал взгляда от лица девушки, будто стараясь прочитать на нем ответ. Элеонора побледнела, но ответила быстро, решительно и твердо:
— Нет.
— А! — с таким диким торжеством воскликнул Янсен, что девушка испуганно отступила, вырвав у него руку.
—
— Ничего, ничего! — Янсен уже снова овладел собой, но его глаза сверкали глубоким удовлетворением. — Я ведь знал заранее, что вы не могли согласиться. Элеонора Вальдов и этот датский…
— Арнульф, вы говорите о моем родственнике, — прервала его Элеонора, но тот только горько расхохотался.
— Ну, да, его зовут Мансфельд так же, как деда и отца, но это — все, что он унаследовал у них. Мансфельды были древним родом, с прекрасными старинными традициями. В тяжелые времена они твердо стояли за нас, как мы за них. Тогда не считались друг с другом, что дескать мы — дворяне, а вы — мужики; нет, мы вместе выступали против общего врага. Но последний, носящий имя Мансфельд, испорчен в Дании; он презирает и предает свою отчизну. Датчане научили его помогать им в притеснениях и, если бы старый хозяин майората знал, чем кончит его род, он повернулся бы в гробу.
Элеонора не отвечала: то, что она слышала, было правдой, но ее лицо стало еще бледнее и губы задрожали при этих безжалостных словах, полных презрения.
— Да вот Нора! — внезапно раздался звонкий голос, и из леса выбежала Ева Бернсгольм.
— Ты в Мансфельде, Ева? Я ничего об этом не знала, — удивленно обернулась к ней Элеонора.
— Я приехала туда с опекуном всего два часа назад, сейчас же после твоего отъезда, — ответила Ева. — Мы хотели подняться на холм; твой кузен утверждал, что это — единственное место, откуда можно увидеть сражение у Штрандгольма. Где же вы пропадали, барон фон Мансфельд?
Гельмут все еще стоял на опушке, но его взгляд неотступно следовал за Элеонорой и Янсеном, застигнутыми, похоже, за очень оживленной беседой; теперь он медленно подошел ближе и небрежно промолвил:
— Мы, должно быть, мешаем вам, Элеонора?
— Чему? — холодно и гордо спросила она.
— Твоей беседе с господином Янсеном. Он, несомненно, больше, чем я, знаком с твоими болотами и лесами, которые ты так сильно любишь.
В насмешливом тоне этих слов было что-то очень презрительное, но Арнульф не остался в долгу.
— Совершенно верно, господин барон, так оно и есть! — произнес он. — Сегодня недурно было бы и вам бросить туда ваш благородный взор, потому что дерутся в наших лесах и битва идет за наши болота!
— Меня удивляет только одно, что вы не участвуете в ней, — резко ответил Гельмут, — ружье-то ведь у вас за плечами.
Янсен крепко схватился за дуло, и его палец словно случайно лег на курок:
— Никогда не мешает иметь при себе оружие! Ведь неизвестно, как и против кого придется употребить его.
—
Ева тоже испугалась этого движения. Она нагнулась к молодому барону, стоявшему рядом с ней, и прошептала:
— Не связывайтесь вы с этим Янсеном, барон! Он — опасный человек.
— Не пугайтесь, — с презрительной улыбкой возразил Гельмут. — Вы видите, стоит вашей подруге взять его за руку — и свирепый медведь превращается в кроткую овечку. Удивительную власть она имеет над ним!
Действительно, легкое прикосновение руки Элеоноры отрезвило Арнульфа; он замолчал, но его глаза с прежней враждебностью были прикованы к Гельмуту, который отвечал ему такой же неприязнью. Предвидя опасность нового столкновения, Элеонора воспользовалась первым предлогом, чтобы разъединить их.
— Ты хотела подняться на гору, Ева? — спросила она. — Отто и доктор Лоренц уже наверху, и я только что сама собиралась к ним. Ты ведь проводишь нас, Гельмут?
— Если прикажешь, — ответил с холодной учтивостью, с которой всегда обращался к ней.
— Тогда надо поторопиться. Солнце уже садится.
— О, мужчины придут еще позже, чем мы! — воскликнула Ева, начавшая уже подниматься в гору.
— Какие мужчины? — спросила, присоединяясь к ней, Элеонора.
— Граф Оденсборг и мой опекун; они скоро будут здесь, мы только немного опередили их.
Девушки исчезли за деревьями, Гельмут последовал за ними, но вдруг остановился около Янсена, мимо которого ему пришлось проходить и спросил его:
— Что вы хотели сказать давеча? На кого должно быть направлено оружие?
— На дичь! — был холодный ответ. — Я на охоте.
— Сегодня, когда в лесу сражаются? — резко спросил барон Мансфельд.
— Да.
— Ну, желаю вам тогда хорошенько охотиться внизу, господин Янсен!
— А я желаю вам успеха в ваших наблюдениях наверху, господин барон! — таким же вызывающим тоном ответил Арнульф.
ГЛАВА V
Через некоторое время действительно появились граф Оденсборг и наместник Хольгер, так же пришедшие через лес. В замке они тоже услышали продолжительную и жестокую перестрелку и захотели посмотреть сражение, происходившее так близко. До сих пор военные действия еще не коснулись окрестностей Мансфельда, и германские передовые посты находились на расстоянии нескольких миль.
Оба увлеклись оживленной беседой; наместник был также человек уже пожилой, но ему не хватало представительности графа и его изящных манер. Вся его внешность выражала не только сильную энергию, но и суровую беспощадность человека, привыкшего приказывать и безжалостно подавлять всякое сопротивление. Правительству требовались именно такие люди, которые умели поддержать свой авторитет среди немецкого населения, и Хольгеру действительно удавалось это, хотя, правда, он не отличался большой разборчивостью в выборе средств.